Дэвид Бликст - Короли Вероны Страница 61

Понадобилось несколько секунд, чтобы мысли Антонии обратились к грешной земле и приняли привычное направление.

«Если Пьетро уедет учиться в университете, кто станет заботиться об отце? Разумеется, не Поко!»

Ответ напрашивался сам собой.

«Я должна ехать. Я должна быть с ними в Вероне».

Девушка взяла чернильницу, нашла чистый лист бумаги и стала писать ответ.

Через несколько минут в гостиную вошла Джемма, искавшая свою единственную дочь.

— Антония! Франко с семьей скоро приедет, так что…

Однако Антонии в комнате не было. Девушка выскользнула из дома, чтобы с нарочным отправить письмо отцу. Джемма взяла оба письма, которые ее дочь так неосторожно оставила на столе. Сначала содержание ее позабавило, затем испугало.

— Ох, Дуранте… — только и смогла вымолвить Джемма. Она плакала, пока не услышала, как внизу хлопнула дверь.

Антония успела как раз к приезду зятя Джеммы с семьей. Промокнув глаза, Джемма встала и положила письма так же, как они лежали, оставленные Антонией. Джемма знала, о чем попросит дочь; Джемма устала отказывать. Активные поиски жениха для Антонии во Флоренции были напрасными попытками удержать девочку в родном городе, оставить подле себя хотя бы одно свое дитя. Однако Джемма знала силу слов, исходящих от Данте; знала она также, что отсутствие отца удесятеряло его влияние на Антонию. Поняв, что последний раз празднует Рождество в обществе единственного оставшегося при ней чада, Джемма стала спускаться по лестнице. Шаг ее был медлен и тяжел.

Пригороды Падуи

В тот самый момент, когда Антония выходила из церкви, за много миль от Флоренции в церковь входил граф Сан-Бонифачо. Входил он не в величественный собор, каких немало в Падуе, а в небольшую часовню за городскими стенами. За несколько месяцев до него именно в этой часовне ждал свою бывшую любовницу Кангранде. Сегодня, в святой день, в часовне было всего два человека. Один из них, священник с испуганными глазами, стоял у двери. Другой преклонил колени перед алтарем. Кивнув святому отцу, граф перекрестился и сел на скамью. Он ждал долго. Если бы ему удалось использовать помощь этого кающегося, дело могло бы и выгореть. Ключ к взлету, в духовном смысле, этого человека был у графа в руках, и дал ему этот ключ не кто иной, как Кангранде.

Молящийся стоял на каменном полу уже давно; теперь он поднимался с колен с трудом. С большим трудом. Он был невероятно высок и столь же тощ от природы, намеренным же голоданием довел свою худобу до гротеска. Прежде чем повернуться к графу, он осенил себя крестным знамением.

— Вы пришли не для молитвы, — наконец произнес он. — У вас на уме дела мирские. — Голос был глубокий, звучный, совсем не вяжущийся с жердеобразной внешностью.

— Исключительно мирские, — кивнул граф.

— И я говорю вам «нет», — произнес каявшийся.

— А я уважаю ваше «нет», — отвечал граф. — Однако дело в том, что обстоятельства изменились.

— Я не в ответе за ваше поражение. — На шее у каявшегося висел медальон с изображением Распятия. Фон был выложен жемчугом, причем несколько жемчужин потерялось.

— Конечно, вы не в ответе. Правда, вы живете так далеко от города. Вряд ли вы слыхали об этом событии.

— О каком событии?

— Кангранде взял на воспитание своего сына — внебрачного, разумеется, — и объявил его своим наследником.

Жердеобразный кающийся грешник не изменился в своем изможденном лице, однако по часовне будто холодок пробежал. Казалось, солнце подернула темная пелена.

— Значит, его наследник — бастард?

В глазах кающегося загорелся огонек. Граф понял, что наконец-то нашел способ заставить его действовать. Он подавил довольную улыбку и приступил к исполнению своего плана.

Венеция

Новость о том, что Скалигер объявил своего бастарда наследником, заставила шевелиться не одного только графа Сан-Бонифачо. Поздним вечером в сочельник заставу в Лидо миновало некое судно, хотя вообще-то с наступлением темноты проход для судов был закрыт. Якорь бросили в туманном порту Кастелло. Через десять минут две фигуры, закутанные в плащи, сошли с корабля и забрались в гондолу небесно-голубого цвета. Первым шел сутулый, словно всю жизнь проведший за книгами, коротышка. Тень второго выдавала в нем каменщика либо воина, высокого и широкоплечего. Они уселись; гондольер в черной шляпе направил зыбкую гондолу к рио ди Греци — Греческой улице, откуда по воде можно было попасть в Кастелло как раз напротив небольшого островка Сан-Джорджо-Маджиоре.

Первый мост они миновали в молчании; слышался только плеск воды о борта. До них долетали звуки музыки и обрывки разговоров. У второго моста пришлось остановиться. Темно-красная с золотом гондола завертелась на месте — обычное дело, когда гондольер неопытный. Пассажиры были в масках и, по всей видимости, пьяны. На мосту тотчас обнаружилось несколько умелых и добросердечных граждан — с помощью их шестов злополучная гондола приняла нужное направление.

В небесно-голубой гондоле сутулый коротышка спросил:

— А что, мимо них никак нельзя проплыть?

Гондольер коснулся широкого поля шляпы и послушно развернул свою гондолу, чтобы объехать застрявшую. Пассажиры его от резкого движения стукнулись лбами, однако злого умысла гондольера в том не было. Из-под маски послышался смех, засмеялись и на мосту.

Внезапно небесно-голубую гондолу атаковали со всех сторон. Словно по команде, четверо в масках сбросили плащи. Сверкнули мечи. Тут-то и стало понятно, для чего им маски. Еще двое спрыгнули с каменной балюстрады, обнажив кинжалы. Они тоже были в масках, полностью скрывавших лица.

Гондольер недолго думая бросился в ледяную воду. Он смекнул, что нападение было продумано заранее. Кем бы ни были его пассажиры, их ожидала смерть. В таких случаях свидетелей не оставляют, а гондольеру хотелось жить.

Но вернемся к пассажирам. Сутулый коротышка никак не ожидал, что его спутник, поднявшись вдруг в полный рост, принудит его растянуться на дне гондолы. Коротышка успел только взвизгнуть от удивления. Из-под плаща сверкнула сталь, повергшая нападавших в замешательство.

Люди в масках дрались отчаянно, но ряды их редели — высокий умело орудовал широкой короткой саблей. Казалось, сам дьявол движет его рукой. Нападавшие лишились уже половины товарищей, а также элемента неожиданности. Один из них с криком «Изыди, сатана!» прыгнул в воду. Остальные поколебались, выругались и последовали его примеру.

Гондола, уже без гондольера, доплыла до следующего моста. Теперь на небесно-голубых ее бортах виднелись алые пятна. На дне гондолы лежали четверо. Двое стонали, третий ныл, четвертый не подавал признаков жизни. Сутулый коротышка круглыми глазами смотрел на результат резни. Высокий спутник его вытирал окровавленный клинок.