Александр Грязев - Калифорнийская славянка Страница 62

— Да, страшнее бунта с убийством ничего нет… И что будет с ними, Александр Андреевич?

— Проведём сыск и накажем каждого по вине смотря… Вот придёт судно из Охотска, то отправлю зачинщиков мятежа туда. Там судить будут, или в Иркутске.

— А может быть, привести их всех к покаянию. Раскаявшийся грешник Господу угоден. Да отправить на дальний редут для исправления. Они же все люди православные.

Но Баранов с таким предложением священника не согласился и видно было, что для него это дело уже решённое.

— Нет, отец Никодим, — твёрдо сказал правитель. — С бунтовщиками должно разговаривать иным языком, дабы другим неповадно было такие дела творить.

— Но ведь жизнь посельщиков и впрямь весьма тяжела. Работа прямо-таки каторжная, живут впроголодь. Если же судить их будут в Охотске или в Иркутске, то на суде откроются многие истины ко вреду и срамлению компании.

— А вот об этом, отец Никодим, позволь мне самому размышлять и поступать так, как мне сие дело видится.

Разговор явно не складывался, и отец Никодим поднялся с кресла, на котором сидел во всё время бесплодного, как ему теперь казалось, визита к правителю.

— Конечно, конечно, Александр Андреевич… Но скажу прямо: сожалею, что не получился у нас разговор. А жаль… Мы ведь одно дело делаем… Но я всё равно буду молиться за тебя, Александр Андреевич… Господь милостив.

Отец Никодим вышел из кабинета Баранова, так и не дождавшись от Главного правителя никаких слов.

Баранову же и впрямь было сейчас не до таких разговоров. Схватка с индейцами была неотвратима. Он это чувствовал и часто проверял караулы.

Вот и после визита к нему отца Никодима Баранов позвал своего помощника Ивана Кускова и они направились в очередной обход крепости. В верхней её части они подошли к караульной вышке у самой лестницы, возле которой на столбе «глаголем» висел колокол.

— Что видно, Афанасий? — спросил Баранов караульного.

— А всё как на ладошке, ваше высокоблагородие!

— Ну и что же ты видишь на этой самой ладошке? Не заметил ли чего необычного?

— Да нет, ничего такого, ваш-выс-бродь! Туземцы там, за воротами, до самого вечера торгуют, а потом домой уплывают. К воротам же и близко не подходят. Видно, что соблюдают уговор, да и ребята наши там на карауле крепко стоят.

— Это хорошо… Поглядим и мы сейчас там. А ты, всё же, Афанасий, и все, кто тут на карауле стоит, туда особо поглядывайте. Если и полезут к нам туземцы, то только с этой стороны.

— Слушаюсь, ваш-выс-бродь!

— А ты, Иван Александрович, прикажи сегодня же из той вон батареи четыре пушки сюда перекатить. Да чтобы заряжены были картечью.

— Слушаюсь, Александр Андреич. Всё сделаю сегодня непременно.

— А кто у нас нынче на промысле? — поинтересовался Баранов.

— Партия Тараканова на шхуне «Чириков», а с ним сотня алеутов.

— Когда придут?

— Не сегодня, так завтра обязательно. Все сроки уже прошли.

— Скорей бы, — озабоченно произнёс Баранов, и они стали спускаться по лестнице на нижнюю часть крепости.

Глава десятая

«Альбатрос» пирата Самуэля Гельбера стоял на якоре в небольшой бухточке недалеко от берега, когда к нему подошла лодка с сидевшими в ней индейцами. На судне их давно заметили, позвали переводчика и крикнули с борта:

— Что надо?

— Капитана нада, — крикнул в ответ один из индейцев. — Я — Сайгинах. Меня послал к вашему капитану вождь Котлеан.

— Будет вам капитан, — ответил через какое-то время матрос и с борта судна спустил к лодке верёвочный трап.

Сайгинах забрался по нему на борт судна, где его встретил Гельбер.

— Капитан слушает тебя, говори, — сказал индейцу переводчик.

— Я от вождя Котлеана. Он передаёт капитану Гельберу, что будет готов атаковать крепость русских на Ситхе через два восхода солнца на третьем.

— Хорошо, — кивнул в ответ Гельбер. — Мы тоже будем готовы. Передай вождю Котлеану, что в ночь перед третьим восходом солнца мы подойдём ближе к острову Ситха. Мои люди будут ждать с ночи же в лесу у крепости начала атаки ваших воинов и поддержат их.

— Я всё передам нашему вождю Котлеану, — сказал Сайгинах и спусился обратно по трапу в лодку…

…В большом мужском доме-кажиме индейцев-колошей, рядом с которым возвышался тотемный столб с вырезанной и, как бы сидящей на нём, фигурой птицы-ворона, охраняющей поселение от злых сил, собрались старейшины племени во главе с вождём Котлеаном.

— Нанкок побывал на острове в крепости русских, — сообщил собравшимся вождь. — А Сайгинах был у капитана Гельбера. Тот передал мне, что его люди поддержат нас… Говори теперь ты, Нанкок.

— В крепость нас не пускают, — начал Нанкок. — Мы попали туда через пристань, но меня караульщики вывели за ворота. Говорят, что так приказал их правитель Баранов. В крепости я заметил ещё людей с ружьями.

— Может быть, правитель Баранов прознал что-нибудь о предстоящем штурме его крепости? — предположил Котлеан.

— Я так не думаю… Он осторожен: ведь многие из его людей сейчас на промысле. Да и наших стало больше торговать на острове недалеко от стен и ворот. Они отплывают только к вечеру, когда закрываются ворота.

— Пусть и сейчас так делают. Пусть всё будет, как всегда. А лодки воинов подплывут к острову вместе с теми, кто плывёт туда для торговли.

— Да, вождь Котлеан, — согласился Нанкок.

— Много ли их людей у ворот? — опять спросил вождь.

— Немного. Я заметил двоих, но они к воротам никого не пускают и близко.

— Значит, сразу мы из пушек ударим по воротам и после начнём атаку!

— Будет много шума раньше времени, вождь Котлеан, — не согласился Нанкок. — Открыть ворота можно по-другому и без шума.

— Как? Говори, Нанкок.

— У русских в крепости голод на женщин. Если привести караульным наших женщин, то они не устоят. И ворота будут открыты без выстрелов. А пушки понадобятся для обстрела верхней крепости, где у русских тоже стоят орудия.

— Все ли согласны с Нанкоком? — обвёл взглядом Котлеан сидевших перед ним старейшин своего племени.

В знак согласия мужчины склонили головы.

— Сигналом к началу — открытые ворота. Идите и готовьтесь к назначенному часу. Да будет так! С нами Ворон!..

И раньше назначенного часа, когда чуть забрезжил рассвет, но ещё не поднялось солнце, на поляне, которую окружали хижины поселения колошей и на которую с высоты тотемного столба гордо и строго взирал вырезанный из дерева ворон, собрались воины. Лица их были измазаны цветной глиной и, собравшись в круг, они стали танцевать боевой танец. Руководил всем этим ритуалом шаман племени в деревянном резном колпаке в виде головы того же ворона. Он исполнял разные телодвижения под удары своего бубна в середине широкого круга воинов. Под конец танца колоши посыпали свои головы птичьим пухом и перьями.