Ватажники атамана Галани - Владислав Викторович Хапров Страница 62

Улицы Астрахани были полны изуродованными телами. Их собрали, снесли в кремль и сложили рядом с Водяными воротами. Люди приходили, пытались узнать своих близких, но многих так и не опознали. Этих бедолаг всех вместе отпели и похоронили в общей могиле.

Тебя среди мертвецов я не нашёл. На следующий день Волынский позвал меня к себе и рассказал, что солдата, который сопровождал тебя, нашли убитым в каком то переулке недалеко от Кабацких ворот. А затем спросил знаю ли я Галаню в лицо. Я ответил, что знаю. Тогда он велел мне поискать его среди убитых казаков. Многие тела были изрублены до неузнаваемости. Одно из таких показалось мне похожим. Воеводе этого было достаточно. Он приказал отрубить трупу голову и насадить на кол у Пречистинских ворот кремля. Схваченных казаков после пыток повесили на стенах Белого города.

Я искал тебя ещё два дня, затем отчаялся, решил, что ты всё же погиб. Возможно, даже сам Волынский приказал убрать тебя под шумок. Вернулся в Саратов… Иринка по тебе убивалась… Боялся даже, что в реку кинется. Я её с собой на ярмарку взял, чтобы развеялась.

Ну, вот и вся история. А теперь выкладывай свою.

Я рассказал, о том, как снова оказался среди разбойников, о бегстве из Астрахани, о Дуняшке и Парашке, о логове на Шайтан-горе и о планах Галани захватить «царёв корабль».

— Так и думал, что Галаня ушёл целёхоньким! — воскликнул в конце Матвей Ласточкин. — Только помалкивал, чтобы не осерчал на меня воевода Волынский.

А как умён шельма! Устроил стан в проклятом месте, куда окрестные мужики да бабы не сунутся даже под страхом смерти. И мазать рожи сажей тоже недурно придумано.

— Вот такие пироги, Матвей Иванович, — вздохнул я. — Как мне нынче Галаню имать, ума не приложу.

— Давай спать, — ответил Матвей Ласточкин. — Думу думать лучше утром на свежую голову.

Так как в прошлую ночь мне не удалось даже чуточку сомкнуть глаз, и от этого я чувствовал себя изнурённым, то охотно согласился.

Как только небо на востоке просветлело и ярмарка начала наполнятся многоголосым гамом, над Волгой разнёсся звук пушечного выстрела. Мы, сразу проснувшись, вышли на палубу коломенки и увидели большую красивую галеру, подходившую к пристаням. Галера называлась «Дианой» и была вооружена десятью пушками. На её палубе выстроилась рота подтянутых гвардейцев шевеливших усами, словно бойцовые тараканы.

— Это и есть «царёв корабль», — сказал Матвей Ласточкин.

Мы слились с валившей на пристани толпой зевак, которая понесла нас по берегу вслед за галерой.

«Царёв корабль» стал на якорь в полусотне саженей от переполненных пристаней в отдалении от прочих судов. На палубе засуетились матросы, спуская на воду баркас. В него сошли капитан галеры, пожилой моряк, по виду иноземец, франтоватый поручик в мундире из самого дорогого сукна с золочёным галуном, шёлковой рубашке с кружевами и начищенных до зеркального блеска ботфортах, а так же мой добрый знакомец и тёзка, губернатор Астрахани Артемий Волынский.

К пристаням тем временем уже спешила карета коменданта Макарьева в сопровождении эскорта конных солдат. Как только она остановилась, оттуда выбрался обрюзгший от обжорства и пьянства мой второй знакомец, Лука Мясоед. Я не сразу осознал увиденное, даже глаза протёр для пущей уверенности. Но когда осознал, всё стало на свои места. Вот кого я видел в башне у Филина. Значит продажный комендант Макарьева — мой давний недруг.

Гребцы взмахнули вёслами и баркас устремился к берегу. Как только он причалил, Лука Мясоед раскланялся с гостями и пригласил их сесть в карету. Поручик лихо свистнул, привлекая к себе внимание сержанта, командовавшего солдатами на галере, и сделал рукой какой то знак. В ответ, обрадованные вояки рявкнули в один голос:

— Ура господину поручику! — и стали расходиться.

— Служилых отпустили на ярмарку, — пояснил мне Матвей Ласточкин.

Волынский, поручик и капитан «царёва корабля» забрались в карету коменданта, кучер щёлкнул кнутом и заорал так что толпа шарахнулась в сторону:

— Разойдись!

Карета понеслась в сторону монастыря, сбив промедлившего оборванца, который к моему немалому удивлению сразу вскочил на ноги и плюнул ей вслед.

Вскоре от галеры отошли ещё несколько лодок наполненных шумной толпой матросов и солдат. На носу первой из них сидел пожилой сержант, совсем небольшого росточку, и зычным рыком наставлял подчинённых:

— Завтра с рассветом чтобы все были на судне и причём трезвые. Пиво на опохмелку — считается продолжением пьянства. Пойманный на этом получит пять ударов розгами. Так что опохмеляйтесь голубчики огуречным рассолом.

— Этого сержанта я, кажись, знаю. Сталкивались пару раз в Москве, — сказал мне Матвей Ласточкин. — Пойду, попробую возобновить знакомство. Авось он меня тоже припомнит. Ты же, Артемий, дуй в Лысково, Галаня тебя наверное заждался. Как сможешь, приходи на коломенку, обговорим, что и как будем делать дальше.

Матвей Иванович явно что-то придумал, и я счёл за благо во всём следовать его указаниям. Найдя свободного перевозчика, я отправился на другой берег Волги. Недолгий путь по пыльной дороге привёл меня к почерневшей от времени мельнице с провалившейся крышей и сломанным колесом, валявшимся на берегу быстрой речки. Она была заброшена уже лет десять, так как земля в тех местах скудная, хлеб родиться плохо и население занимается в основном ремёслами и торговлей.

Чтобы меня ненароком не подстрелили дозорные, я свистнул особым образом, как было уговорено заранее. Никто не ответил, но я беспрепятственно дошёл до мельницы и через низкую дверь проник внутрь.

На грязном полу, устланном охапками соломы, сидело и лежало человек тридцать казаков. Галаня тоже был тут. Повсюду стояли полупустые водочные штофы, латунные чарки и глиняные плошки с обильной закуской. А в углу, вконец обнаглевшая мышь жевала просыпанные хлебные крошки.

— А вот и Васька, — приветствовал меня атаман. — Садись, угощайся. Водку пить будешь?

— Буду, — ответил я.

Мне налили латунную чарку и я одним залпом опрокинул ее, закусив хлебом с салом. Сказал:

— Я был на той стороне. «Царёв корабль» пришёл.

— Знаем, видели, — ответил атаман.

— Там много солдат, все добрую сажень в плечах и у всех рожи свирепые аки у зверюг. Думаешь управимся? — засомневался я.

— Даст бог, — не слишком уверено произнёс Галаня. — Сейчас должны появиться Филин с Дунькой. Они пошли в театр. Там нынче обитается Ефимка, один из бывших дворовых людишек нашего помещика. Сочиняет на потеху купчинам фривольные пьески. Так вот этот Ефимка день и ночь просиживает в кружале, где любят