Бернард Корнуэлл - Смерть королей Страница 65

Шлюхи и гусиные перья. Плегмунд молился за мир, а я готовился к войне.

Я взял в Лунден тридцать человек, не потому что я в них нуждался, а потому что лорд должен путешествовать с размахом. Мы нашли казармы для воинов и лошадей в римском форте, который стоял на защите северо-западного угла города, потом я прошел с Финаном и Веостаном вдоль крепостного вала у римской стены.

— Когда здесь командовал ты, — сказал Веостан, — тебе тоже выдавали лишь жалкие крохи денег?

— Нет.

— Мне приходится выпрашивать каждую монету, — проворчал он. — Они строят церкви, но я не могу убедить их починить стену.

А стена нуждалась в починке больше, чем когда-либо. Большой участок римской стены между Воротами Епископа и Старыми воротами упал в вонючий ров. И эта проблема появилась не только что.

Еще когда я был командиром гарнизона, я заделал проем массивным дубовым частоколом, но эти бревна сейчас потемнели, а некоторые были гнилыми. Король Эорик видел этот пришедший в упадок участок, и я не сомневался, что он это отметил, и после его визита в Лунден я предложил срочно произвести ремонт, но ничего так и не было сделано.

— Просто взгляни, — сказал Веостан, неуклюже спускаясь вниз по склону из обломков камней, которым заканчивалась разрушенная стена. Он надавил на дубовое бревно, и я увидел, что оно зашаталось, как гнилой зуб.

— Они не заплатят за его замену, — мрачно сказал Веостан. Он пнул основание бревна, и мягкие темные щепки изъеденной грибами древесины разлетелись из-под его сапога.

— У нас же мир, — произнес я с сарказмом, — ты разве не слышал?

— Расскажи это Эорику, — сказал Веостан, взбираясь обратно ко мне. Вся земля к северо-востоку принадлежала Эорику, и Веостан поведал о датских патрулях, которые подходили близко к городу. — Они наблюдают за нами, — сказал он, — а всё, что мне позволено сделать — это помахать им рукой.

— Им даже не нужно подходить близко, — заметил я, — торговцы расскажут все, что им нужно знать.

В Лундене всегда было полно торговцев, датских, саксонских, из Франкии и Фризии, и эти купцы возвращались на родину с новостями. Эорик, я был уверен, знал, насколько уязвима защита Лундена, он даже видел это собственными глазами.

— Но Эорик — осторожный ублюдок, — промолвил я.

— А Сигурд — нет.

— Он еще болен.

— Моли Господа, чтобы он сдох, — грубо отрезал Веостан.

Я узнал больше новостей в городских тавернах. Там собрались капитаны со всего побережья Британии, за кружку эля рассказывающие слухи, некоторые из которых были правдой. И ни в одном слухе не говорилось о войне. Этельволд все еще скрывался в Эофервике и все еще претендовал на трон Уэссекса, но он не обладал достаточными силами, пока датчане не дадут ему армию.

Почему они вели себя так тихо? Это озадачивало меня. Я был так уверен, что они атакуют, услышав о смерти Альфреда, но вместо этого они не предприняли ничего. Епископ Эркевальд знал ответ.

— Это Божья воля, — сказал он мне. Мы случайно встретились на улице. — Господь велит нам возлюбить врагов своих, — объяснил он, — и любовью мы сделаем их миролюбивыми христианам.

Помню, как уставился на него.

— Ты и правда в это веришь? — спросил я.

— Мы должны иметь веру, — яростно ответил он. Он перекрестил женщину, которая склонилась перед ним. — Итак, — спросил он меня, — что привело тебя в Лунден?

— Мы приехали за шлюхами, — ответил я. Он моргнул. — Знаешь ли ты хороших шлюх, епископ? — спросил я.

— Боже мой! — прошипел он и пошел своей дорогой.

По правде говоря, я решил не искать шлюх в тавернах Лундена, потому что всегда была вероятность, что их узнают, так что я повел Финана, Лудду и отца Кутберта к пристани, где выгружали рабов, она находилась вверх по реке, у старого римского моста.

В Лундене никогда не было процветающего рынка рабов, но всегда велась какая-то торговля теми, кого захватили в Ирландии, Уэллсе или Шотландии.

Датчане держали больше рабов, чем саксы, наши рабы обычно трудились в поле. Человек, который не мог себе позволить купить буйвола, впрягал в плуг пару рабов, хотя они и не смогли бы сделать такую же глубокую борозду, как лезвие, которое тянет буйвол.

Буйволы доставляли и меньше проблем, хотя раньше можно было просто убить надоевшего раба без всякого наказания. Законы, написанные Альфредом, поменяли положение. Любой человек, пожелавший освободить своих рабов, верил, что этим заслужит одобрение Господа, так что в Лундене не было особого спроса на рабов, но каких-нибудь рабов на продажу всегда можно было найти на пристани у Темеза.

Торговцы приезжали из Ратумакоса, франкийского города, и почти все эти торговцы были северянами, потому что отряды викингов завоевали всю область вокруг этого города.

Они приезжали, чтобы купить молодежь, захваченную в приграничных стычках, а некоторые и сами приводили рабов на продажу, зная, что богачи из Уэссекса и Мерсии оценят экзотическую красавицу. Церковь не одобряла эту торговлю, но она все равно процветала.

Верфь находилась недалеко за стеной, у реки, рабов держали во влажных деревянных хижинах внутри крепостных стен. В тот день там присутствовали четыре торговца из Лундена, и их стражники заметили, как мы пришли, и предупредили хозяев, что приближаются богатые воины. Торговцы вышли на улицу и низко поклонились.

— Вина, господа? — спросил один из них. Может быть, эля? Или чего вы еще изволите.

— Женщин, — сказал отец Кутберт.

— Помалкивай, — рявкнул я.

— Иисус и Иосиф, — произнес Финан, задержав дыхание, и я знал, что он вспоминает те долгие месяцы, которые мы с ним провели в рабстве, прикованные к веслам на корабле Сверри, на наших руках была выжжена буква S, что означало «раб». Сверри умер, умер и его приспешник Хакка, обоих зарезал Финан, но этот ирландец так и не смог перестать ненавидеть рабство.

— Вы ищете женщин? — спросил один из торговцев. — Или девочек? Юных и нежных? У меня как раз есть то, что нужно. Неиспорченный товар! Сочный и прекрасный! Так как, господа?

Я взглянул на отца Кутберта.

— Сотри ухмылку с лица, — зарычал я на него, а потом понизил голос, — и найди Веостана. Скажи ему, чтоб привел десять или дюжину воинов. Быстро.

— Но, господин… — начал было он, желая остаться.

— Иди! — прокричал я.

Он ушел.

— Мудрое решение — расстаться со священником, господин, — сказал торговец, предположив, что я отослал Кутберта, потому что церковь не одобряла его занятие. Я попытался ответить по-дружески, но тот же гнев, что бурлил в крови Финана, теперь скрутил и мой живот. Я вспомнил унижения и нищету рабства.