Александр Дюма - Изабелла Баварская Страница 65

Собрав все свои душевные силы, Перине сосредоточился на этом видении, и оно стало для него реальностью: если бы его воображению предстала сейчас Шарлотта — не спокойная и задумчивая, а другая, подвергающаяся опасности, он протянул бы ей руки и бросился бы к ней, словно их разделял всего один шаг.

Перине был так поглощен мыслями о любимой — уверяют, что в такие моменты человек теряет ощущение реальности и живет как бы в двух разных мирах, — что не услышал шума, который производил двигавшийся по улице Паон отряд всадников, и не заметил, как тот оказался всего в нескольких шагах от вверенного Перине участка.

Командующий этим ночным походом сделал знак отряду остановиться, а сам взобрался на крепостной вал. Поискав глазами часового, он заметил Перине — тот, весь во власти своей грезы, стоял не шелохнувшись, ничего не замечая вокруг.

Командир отряда приблизился к этой неподвижной фигуре и поддел на кончик меча фетровую шапочку, прикрывавшую голову Леклерка.

Видение исчезло так же мгновенно, как рушится и проваливается сквозь землю воздушный замок. В Перине словно молния ударила, он схватился за копье и инстинктивным движением отстранил меч.

— Ко мне, ребята! — крикнул он.

— Ты, верно, еще не совсем проснулся, молодой человек, и грезишь наяву, — сказал коннетабль и мечом переломил надвое, словно тростинку, копье с наконечником, которое Леклерк выставил вперед и которое, падая, воткнулось в землю.

Леклерк узнал голос правителя Парижа, выронил оставшийся у него в руках обломок и, скрестив на груди руки, стал ждать заслуженного наказания.

— Так-то вы, господа буржуа, защищаете свой город, — продолжал граф Арманьякский. — И это называется исполнять свой долг! Эй, молодцы, — обратился он к своим людям, и те тотчас же сделали движение по направлению к нему. — Есть три добровольца?

Из рядов вышли три человека.

— Один из вас остается здесь нести службу за этого чудака, — сказал граф.

Один солдат соскочил с лошади, бросил поводья на руки товарищу и занял место Леклерка в тени ворот Сен-Жермен.

— А вы, — обратился коннетабль к двум другим солдатам, ожидавшим его приказа, — спешьтесь и отмерьте нерадивому дозорному двадцать пять ударов ножнами ваших мечей.

— Ваше сиятельство, — холодно произнес Леклерк, — это наказание для солдата, а я не солдат.

— Делайте, как я сказал, — проговорил коннетабль, вдевая ногу в стремя.

Леклерк подошел к нему, намереваясь его задержать:

— Подумайте, ваше сиятельство.

— Итак, двадцать пять: ни больше, ни меньше, — повторил коннетабль и вскочил в седло.

— Ваше сиятельство, — сказал Леклерк, хватаясь за поводья, — это наказание для слуг и вассалов, а я не тот и не другой. Я свободный человек, свободный гражданин города Парижа. Прикажите две недели, месяц тюрьмы, — я повинуюсь.

— Не хватало еще, чтобы эти негодяи сами выбирали себе наказание! Прочь с дороги!

Коннетабль дал шпоры коню, и конь рванулся вперед. Железной перчаткой коннетабль ударил по обнаженной голове Леклерка, и тот распростерся у ног солдат, которым предстояло исполнить полученный приказ.

Солдаты с удовольствием исполняли такие приказы, когда жертвой был буржуа. Горожане и солдаты ненавидели друг друга, и случавшееся время от времени перемирие не могло потушить взаимной неприязни; нередко бывало, что по вечерам где-нибудь на пустынной улице встречались школяр и солдат: тогда один хватался за дубинку, а другой — за меч. Мы вынуждены признать, что Перине Леклерк отнюдь не принадлежал к числу тех, кто в подобных случаях уступал дорогу, лишь бы избежать потасовки.

На этот раз повезло людям коннетабля, и когда Перине подкатился к их ногам, они оба набросились на него; очнулся Перине, когда его уже раздели до пояса и, связав над головой руки, прикрутили к суку так, что его ноги едва касались земли; а затем, отцепив от пояса мечи и положив их на землю, солдаты стали избивать Перине мягкими и эластичными ножнами с флегматичностью и размеренностью пастухов Вергилия.

Третий солдат подошел поближе и стал считать удары.

Сильное тело приняло первые удары; казалось, они не произвели никакого впечатления на того, кто их получил, хотя при свете луны видны были оставленные ими голубоватые полосы, но вскоре гибкие, как кнут, ножны при каждом ударе стали рвать кожу. Звук ударов из пронзительно-свистящего превратился в глухой, притупленный, похожий на хлюпанье грязи; к концу экзекуции солдаты били уже только одной рукой, другой прикрывая лицо от брызг крови.

На двадцать пятом ударе солдаты, добрые католики, остановились и посмотрели на содеянное. Осужденный не испустил ни единого крика, не произнес ни слова жалобы.

Дело было сделано, один из солдат спокойно засовывал меч в ножны, другой в это время своим мечом перерезал веревку, которой был привязан Перине.

Как только веревка оборвалась, Перине, которого только она и держала в стоячем положении, упал на землю, впился в нее зубами и лишился чувств.

ГЛАВА XIX

Спустя месяц после того, как все это случилось, Париж оказался в центре грандиозных политических событий.

Никогда крах не угрожал французской монархии до такой степени: три партии рвали на части королевство, каждая старалась ухватить кусок пожирнее.

Как мы уже говорили, в Нормандии высадился король Англии Генрих V вместе со своими братьями герцогами Кларенсом и Глостером. Он атаковал крепость Тук, которая после четырехдневной осады капитулировала. Оттуда Генрих V отправился на Кан, город подвергся осаде, защищали его сеньоры с прославленными именами — Лафайет и Монтене. Несмотря на упорное сопротивление, Кан был взят. К славе новых побед примешалась память о победах, одержанных при Гонфлере и Азенкуре, — Нормандия пребывала в отчаянии. Более ста тысяч человек бежали и нашли убежище в Бретани; королю Английскому достаточно было показаться или выслать вперед небольшой отряд солдат — и город сдавался. Так пали города Аркур, Бомон-ле-Роже, Эвре, Фалез, Бэйе, Лизье, Кутанс, Сен-Ло, Авранш, Аржантон и Алансон. Лишь Шербур продержался дольше, чем все перечисленные города, вместе взятые — его защищал Жан д’Анжен, — но и он вынужден был сдаться; а так как Шербур — это ворота в Нормандию, то вся Нормандия оказалась под властью Генриха V Английского.

Королева и герцог, со своей стороны, занимали Шампань, Бургундию, Пикардию и часть Иль-де-Франс; Санлис держал сторону бургундцев, Жан де Вилье сеньор де Л’Иль-Адан распоряжался в Понтуазе, но поскольку он был не в ладах с коннетаблем, обращавшимся с ним высокомерно, то отдал этот город, расположенный всего в нескольких лье от Парижа, герцогу Бургундскому, — тот выслал туда подкрепление, а правителем оставил де Л’Иль-Адана.