Лантерн. Наследники - Татьяна Нефедова Страница 65

Эдвард расплылся в улыбке.

— Красивые женщины не должны хоронить себя под монашеской рясой!

Эвелин сделала вид, что не слышит его намеков:

— Вторая школа в Лантерн была благотворительной, для девочек из бедных семей. Она называлась Мирпуа, и в ней готовили женщин-преподавателей. Конечно, главный упор делался на христианские тексты, но девочек учили читать, писать и азам арифметики. Хорошее, между прочим, образование для той эпохи!

Катрин де Коле, основательница школы Мирпуа, выросла в благочестивой и ученой по меркам XVII века семье. Ее предки вышли из крестьян, занимались торговлей, получили дворянские титулы на государственной службе и стали состоятельными сеньорами. Ее муж Жан де Леви, барон Мирпуа был наследником знатного рода Леви-Мирпуа, представители которого играли большую роль в истории Лангедока. С 20 лет Катрин де Коле успешно управляла владениями мужа, который большую часть жизни провел на войне.

Один из братьев Катрин сделал блестящую карьеру как священнослужитель, однако в частной жизни был человеком скромным и следовал идеалам бедности. Под влиянием брата Катрин вкладывала большие средства в благотворительность и заслужила репутацию доброй и милосердной женщины.

Одним из проектов Катрин де Коле стало создание бесплатной школы для бедных девочек в ее замке Лавлане, а затем в других городах, под патронажем дам-регентов. В 1665 году в Каоре ею было создано учебное заведение под названием «Мирпуа». Его задачей была подготовка учительниц, которые разъезжались бы по всей стране и бесплатно обучали девочек из бедных семей. На базе ее школы под патронажем епископа Каора впоследствии было создано религиозное объединение «Конгрегация девиц христианских школ и милосердия, известная как Мирпуа».

Ученицы школ Мирпуа не принимали монашеских обетов, но жили общинами. Хотя образование было религиозным, светские предметы в школах тоже преподавали — девочки занимались рукоделием, музыкой, танцами, рисованием.

Катрин де Коле прожила долгую жизнь. Она умерла в 91 год и большую часть своего имущества завещала школе Мирпуа. Единственная дочь, видимо, не разделяла идеалов матери, поскольку пыталась оспорить ее завещание.

В знак величайшего смирения, по примеру своего брата-священника, мадам де Коле распорядилась похоронить себя под полом на входе в церковь, чтобы ноги прихожан топтали ее надгробие.

— В моем детстве в Англии мальчики и девочки тоже учились отдельно, — заметил Эдвард. — И в моем техническом университете девушек не было. Вот почему я вырос таким стеснительным.

— Стеснительным? — Эвелин рассмеялась. — Ты льстишь себе, дорогой. Кстати, который час? Мне надо бежать на урок!

«Как хорошо сказано — рядом с детьми чувствуешь, что живешь не напрасно, — подумала Ольга. — Я ведь тоже люблю детей и могла бы преподавать французский язык. И английский тоже. Можно открыть частную школу. Почему я раньше об этом не думала?»

На душе стало тепло и спокойно. Она уже видела себя окруженной детьми, слышала их голоса, когда в ее сон опять ворвалась Эвелин.

— Как ты мог, Эдвард?! — кричала она. — Говорил, что любишь меня, а сам распускаешь грязные слухи!

Дед промямлил что-то в ответ, но женщина слушать не стала:

— Ты сломал мою жизнь! Я уезжаю и надеюсь, что больше никогда тебя не увижу! Забери свой подарок, мне ничего от тебя не нужно!

Эвелин швырнула на стол фаянсовую корзинку для хлеба с розочками по кругу.

Застучали каблуки по каменным плиткам.

Грохнула входная дверь.

— Ма-ам! Ты дома?

— Привет, дорогой. — Ольга с трудом открыла глаза. — Вы вернулись?

— Папа с Дедом высадили меня около дома и поехали к Дилану. — Алекс был заметно взволнован. — Дед кипит от злости, хочет с ним разобраться, а папа боится отпускать его одного. Жандармы и так на них косо смотрят. Папа с Дедом решили отказаться от обвинений, и эту ужасную тетку, его дочь, пришлось отпустить.

— Наверное, это правильно, — машинально ответила Ольга. — Есть будешь?

— Пока не хочу. Пойду к себе.

В памяти теплилось воспоминание о чем-то хорошем. Ольга снова прикрыла глаза, пытаясь вспомнить. «Тайник, перстень, платок — интересная история, но не то. Алекс, Шарлиз — нет, что-то другое. Никита, Изабель — гадость, не хочу думать об этом. Николь — хорошая женщина, жаль ее. Натан — да, очень приятно, но было что-то еще. Дед и Джулия — бедный старик, надеюсь, все обойдется. Дед и Эвелин…»

«Эвелин… Школа!»

Сердце затрепетало от счастья.

«Нужен план. Помещение, мебель, ремонт. Составить учебные планы, подобрать педагогов. Наверняка нужна лицензия, до начала учебного года успеть нереально. Значит, подготовлю все к следующей осени, а пока начну с репетиторства, буду набирать опыт и репутацию. Сколько денег понадобится для старта? Надо считать. А где я их возьму?»

Ольга задумалась, но лишь на секунду.

«Если есть деньги на дом во Франции, значит, и на школу найдутся. Командовать ему не дам, перебьется. Может заняться продвижением, если захочет. А если не даст денег? Найду другого инвестора. Интересно, как он себя поведет, если мы разойдемся? Попытается оставить меня ни с чем? Очень может быть, примеров хватает. Взять Деда хотя бы. Хвалится, как хорошо спрятал деньги от жены и детей. Все-таки, как Никита воспримет развод? Обрадуется? Или объявит войну? Ну что ж, вот тогда мы и узнаем, чего вы стоите, Шереметев Никита Михалыч. Развод вскроет вашу суть».

Мысль о расставании больше ее не пугала. Но оставался вопрос, как отреагирует Алекс.

«Он парень. Мужская солидарность, и все такое… Главное, чтоб ему не пришлось выбирать между нами. Это наши проблемы. Кто старше, на том и ответственность».

Ей захотелось немедленно обнять сына.

Алекс сидел за столом в своей комнате.

— Что рисуешь?

— Эскиз для стенки в подвале. Папа разрешил делать с ней, что захочу, после того как ее восстановят. Ты же не против граффити?

— Это твоя комната. Уверена, будет здорово. — Она положила руки ему на плечи и поцеловала в макушку. — Могу посмотреть?

— Смотри, но я еще не закончил.

Девочка-эльф с прозрачными крылышками парила над старинным городом. Острые ушки торчали между прядями развевающихся волос, карие глаза смотрели то ли вопросительно, то ли печально. Струящееся платье, сотканное из цветов, осыпало лепестками деревья и черепичные крыши внизу.

— Похожа на Шарлиз, — сказала она. — Красивая. Только грустная.

— Это первый эскиз, я только начал.

Ольга присела на край кровати. На мольберте напротив нее стоял большой лист с карандашным наброском. Девушка, едва прикрытая скомканной простыней.

— Хорошая работа. Ты рисуешь все лучше,