Майкл Айснер - Крестоносец Страница 66

— Не понимаю, что вы имеете в виду, Изабель.

— Говорят, барон Монкада предложил церкви треть своего состояния в обмен на спасение сына.

— Кто это говорит, дитя мое?

— Возможно, меня ввели в заблуждение, — сказала она. — Жирона полнится слухами.

Изабель отнюдь не следовало знать о сложной деятельности церкви, а тем более о личных взаимоотношениях епархии с членом своей паствы. Девушка просто неспособна понять всю подоплеку подобных дел. Однако я постарался объяснить сложившуюся ситуацию, дабы избежать недоразумений.

— Изабель, — сказал я, — вас не ввели в заблуждение. Барон Монкада действительно сделал такое предложение. Это отчаянная мольба отца, который уже пожертвовал одного из своих сыновей во славу Господа. Вы же не хотите, чтобы церковь оставила без внимания его просьбу?

— Вы именно это имели в виду, брат Лукас, говоря, что служение Господу приносит свою награду?

— Не думаю, что ваши вопросы понравятся инквизиторам, Изабель. Церковь откликнулась на просьбу одного из своих преданнейших сторонников — барона Монкада. Вышестоящее духовенство направило меня сюда служить Господу. Изгнать демонов, вселившихся в душу сына барона.

Упомянув инквизицию, я не хотел запугать девушку, я просто хотел предупредить ее ради ее же собственного блага. Если она не станет осторожнее в своих высказываниях, ее запросто могут привлечь к суду инквизиции. Я решил, что вопрос исчерпан, но ошибся.

— А что обещано вам, брат Лукас, если Франциско излечится? — спросила Изабель.

— Простите, дитя мое?

Какая дерзость.

— Что заставляет вас так долго ухаживать за моим кузеном, брат Лукас? — повторила она.

Мы остановились, глядя друг на друга. Нас разделяло не более двух футов.

Взгляд девушки был пристальным, зубы стиснуты. Наши ритуальные танцы закончились, Изабель сбросила завесу дипломатичности. Ее оскорбительная наглость вызвала во мне гнев, который меня удивил. Благодаря Божьей милости и собственным усилиям я подавил желание дать ей пощечину. Когда она увидит изменения, которые произошли с Франциско благодаря моей заботе, уверен, она горько пожалеет, что усомнилась в чистоте моих намерений. Но пока ей были неведомы мои труды, она не понимала, насколько сильны двигающие мною чувства.

Тем не менее в выражении ее лица читался не только наглый вызов. В темных кругах под глазами, в легком подергивании бровей я заметил признаки нездорового самокопания. Несомненно, девушка перенесла потерю. Когда ее отец умрет, Франциско останется единственной ниточкой, связывающей ее с прошлым, самым близким ей человеком. Я ощутил прилив жалости и сострадания, и это приглушило мой гнев.

Меня вдруг потянуло к ней. Я стоял так близко от Изабель, что ощущал нежный аромат сухих листьев лаванды, пропитавший ее одежду. Забывшись, я протянул руку, чтобы успокоить ее, погладить по плечу. Прошло несколько секунд, прежде чем я отвел взгляд: мое внимание привлекли братья, выходившие из церкви. Когда я оглянулся, Изабель уже шла через двор к главным воротам, и мне пришлось ее догонять. Я проводил девушку в одну из комнат, отведенных для знатных посетителей.

Вернувшись в свои покои, я задержался в передней, обдумывая беседу с Изабель. Ее вопросы подразумевали, что я был не совсем честен в том, что касалось предложения барона Монкада и личной выгоды, которую я мог бы извлечь в случае спасения Франциско. Но я вовсе не скрывал ни заботы архиепископа Санчо о благополучии Франциско, ни благодарности архиепископа за мои усилия по спасению заблудшего.

Не могу сказать, что мне безразлична благосклонность архиепископа Санчо. Думаю, нет людей, устоявших бы перед материальными искушениями, брат Виал не раз говорил об этом. Что плохого в том, что я хочу занять более высокое место в духовной иерархии? Разве мои амбиции несовместимы со служением Господу? Разве успех моей миссии по спасению Франциско противоречит моим планам подняться по лестнице церковной иерархии? Ведь чем выше я поднимусь, тем больше добра смогу принести.

Да и какое право имеет Изабель говорить со мной об искушении? Разве она когда-либо ощущала сосущую пустоту в животе, которая не будет утолена ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра? А я прошел через это и не забыл. Я был рожден сиротой, прислугой. Вел богом забытое существование в голоде и нищете. И служил как раз людям ее круга, которым не было дела до моих страданий, которые обращались со мной, как с одним из животных поместья. Я не забыл.

И вот, после ежедневной беспросветности, Бог посылает тебе не только еду и теплую постель, но и гораздо большее — привилегированную жизнь. Ту жизнь, которую Изабель, Андре и Франциско так беспечно принимали, считая своей по праву рождения, и, якобы безразличные к ее благам, с пренебрежением относились к людям, желавшим к этой жизни приблизиться.

Что, если я жаждал крошек с их стола? Неужели Господь осудит меня за это? Неужели Господь осудит меня за то, что я желаю лучшей жизни? Кто бы отказался от судьбы, возносящей тебя все выше и выше, все дальше и дальше от ужасной бедности?

На следующее утро я зашел за Изабель. Она сидела в своей комнате на стуле в той же позе, в какой я оставил ее накануне. Ее постель была нетронута, одеяло сложено.

— Доброе утро, Изабель. Ночью в Санта-Крус довольно прохладно. Надеюсь, вы не замерзли.

Я обратился к ней весьма дружелюбно, всем своим видом стараясь показать, что ее оскорбительные замечания меня не задели. Она поздоровалась, но не стала обсуждать погоду, да и вообще явно была не в настроении поддерживать беседу. Не притронулась она и к чаю с печеньем, которые брат Доминик, выполняющий обязанности привратника, принес по моему распоряжению.

Я отправился в келью Франциско, как делал это каждый день со дня его приезда в Санта-Крус на протяжении уже девяти месяцев. Только на этот раз я слышал мягкую поступь у себя за спиной. Я повел Изабель через внутренний двор, затем вверх по лестнице и по длинному коридору. Дойдя до кельи Франциско, я ободряюще кивнул девушке:

— Да пребудет с нами Бог.

Едва я открыл дверь, как Изабель попыталась проскользнуть мимо меня, но я ее остановил, крепко взяв под локоть. Я не хотел обескуражить Франциско неожиданным появлением его кузины.

Он сидел посреди кельи спиной к двери и смотрел в окно.

— Франциско, — сказал я, — к тебе посетитель. Рядом со мной стоит Изабель Корреа де Жирона.

Франциско даже не обернулся и ничем не показал, что слышал меня.

— Франциско, — повторил я уже громче, — Изабель Корреа, твоя кузина, приехала к тебе из Жироны.