Денис Субботин - Ларец Самозванца Страница 66

Его господин был слишком горяч и своенравен, чтобы уступать в мелочах или смолчать там, где это было необходимо. Сейчас же, когда в плену, в руках подлого разбойника, его возлюбленная... Боже, спаси его от безрассудства!

6.

В самом центре Северской земли, не так и далеко от Путивля, раскинулся густой и жуткий лес. Пуща. Чащоба, в которой не враз и знающий её человек найдёт дорогу... Что уж говорить о чужаках. Цитадель! В центре этой цитадели, в самом её сердце, укрылся от мирского глаза монастырь. Почти скит. Стены, правда, первый его настоятель, игумен Иоанн, возвёл каменные, с башнями. Да и место выбрал – стойно для рыцарского замка где-нибудь в германских землях. Озеро с болотистыми берегами было, может быть, не слишком велико, но служило достаточной преградой для врага. В центре лежал плоский островок, сто шагов в каждую сторону. На нём отец Иоанн и возвёл свой монастырь... Первое время здесь жило мало монахов, потом монастырь обрёл популярность, умершего к тому времени отца-основателя возвели в ранг святого... тем более погиб он мученически, от рук неверных-татар... Поскольку единственный путь в монастырь лежал через озеро, на лодке, третий настоятель монастыря, игумен Даниил повелел насыпать дамбу. Так неприступность монастыря канула в лету... Когда двенадцать лет назад Ворон взял этот монастырь, он уже захирел и жило в нём всего-то три монаха – два старика, да молодой послушник, сбежавший из мира по причине несчастной любви. Озеро порядком заболотилось, с обратной от дамбы стороны замка теперь раскинулось болото. Обширная топь, пройти по которой мог только знающий места человек. Единственной дорогой в монастырь была дамба, но она, и без того не слишком широкая, в лучшие годы не способная дать разъехаться двум возам, нынче была близка к разрушению. Два всадника с трудом разъезжались на ней, каждый миг рискуя обрушиться в воду; три пешца в ряд проходили, четыре уже нет. Даже если бы местный воевода и решился штурмовать этот замок, защитники его могли без особой натуги отбить приступ. Тем более, внутри замка редко бывало меньше сотни довольно умелых, опытных бойцов – личной дружины Ворона, хорошо вооружённой и абсолютно преданной атаману шишей. У него было даже две пушки – старых, потрёпанных польских «голубицы». Ну и тех, кто сунется, ждало ещё несколько сюрпризов...

Сейчас, этим летним вечером, в замке, гордо прозванном «Вороньим гнездом», пребывало десять полных дюжин разбойников, не менее гордо кликавших себя «Дружиной Ворона». Было шумно – шиши отмечали удачный день, принесший им полный бочонок серебра и две дюжины пленников, из которых хотя бы за троих можно было рассчитывать получить выкуп. Пленники, впрочем, о планах на свой счёт ещё не ведали, пребывая в личном узилище Ворона – глубоко под землёй упрятанных монастырских подвалах. И среди иноков, случалось, находились ослушники, так что тюрьма здесь была отстроена в давние времена и выглядела совершенно надёжной. Узкие, тёмные камеры были, правда, сыроваты и лишены абсолютно всех удобств. Зато находящихся в них людей легко было охранять от побега, и, даже если они всё же выберутся в узкий и тёмный коридор, им нелегко было бы выбраться ещё и из подвалов – на свежий воздух.

Впрочем, пленники пребывали сейчас в том состоянии, которое исключало побег... Марек правильно угадал. Как только Татьяна подверглась откровенным домогательствам татей, пан Роман не выдержал, и бросился в драку. Его, разумеется, поддержали пан Анджей и те казаки и ляхи, кто ещё мог держаться на ногах. В результате короткого, но яростного боя, в котором исход был заранее предрешён, трое пленников погибли, а остальных хотя и оставили в живых, избили так сильно, что живого места на них не оставалось. Потом разделили – панов отдельно, холопов отдельно, присовокупили к панам перешедшего из плена в плен атамана Дмитра Оленя, да и запихали по камерам. Свободен остался только мессир Иоганн. Лекарь-швед с самого начала выразил готовность полечить раненных в неведомой стычке разбойников, и у него только отобрали шпагу и пистоль. Уходил он под ледяное молчание бывших соратников... Впрочем, внешне он остался невозмутим... Швед!

Кап... Кап... Кап... – капель с потолка была настолько мерной и настолько постоянной, что сводила с ума пана Романа и очень развлекала и без того безумного пана Анджея. Под очередной скрежет зубов пана Романа, который рисковал остаться с одними пеньками, он сообщил:

-Третий час здесь сидим!

-Откуда такая точность? – впервые разомкнув рот, буркнул из своего угла Дмитро Олень. Его единственный здоровый глаз пылал такой неукротимой, почти безумной жаждой мести, что пан Анджей содрогнулся и вынужден был напомнить сам себе, что нынче... пока по крайней мере... они не враги.

-Я капли считал! – гордо сообщил он. – Каждая капля – секунда.

Дмитр пробормотал себе под нос что-то нелицеприятное про его умственные способности, но пан Анджей предпочёл ничего не услышать.

-Три часа... – тоскливо простонал пан Роман, падая ничком на камни и гулко ударяясь лбом о пол. – Три часа!!! Что они там делают с Татьяной...

-Что делают, что делают! – хмыкнул пан Анджей. – Беседуют! Чу! Кто-то идёт!

Пан Роман, на миг прекратив биться лбом о твёрдый камень, прислушался. Хотя в ушах звенело, а в голове гудело, шаги расслышал и он. Потом шаги стихли, скрипнула дверь, и в камеру вошёл мессир Иоганн. Лекарь был оживлён, о чём-то весело перешучивался с невидимыми снизу конвоирами... Наконец, дверь закрылась, и швед быстро спустился вниз.

-Все есть живы? – в голосе его слышалась неложная тревога. – Мессир Смородинский, вы где есть?

Молчание, холодное, просто даже ледяное молчание было ему ответом на этот вопрос.

-Мессир Роман, но вы-то должны меня понять! – в голосе его впервые проявились эмоции. – Я должен был сохранить свой инструмент. Да и наших перевязать мне дали! Они тут, рядом лежат. Всего-то через стенку! И потом... Вас ведь не покормили?

-Представь себе, покормили! – ядовито возразил пан Анджей. – Плесневелым хлебом, да болотной водицей! Ты-то, небось, ветчину ел! Меды пил!

-Ел. Пил! – не стал отрекаться мессир Иоганн. – И вам принёс!

Тут он раскрыл свою сумку с инструментами и добыл оттуда, как из сказочной сумки-без-дна огромный шмат сала, ароматно пахнущий, свежий каравай хлеба и небольшую бутыль зелёного стекла.

-О! – ожил пан Анджей. – Так ты и впрямь не предатель?! Молодец, мессир Иоганн! Просто молодец... Только что ж ты вино такое кислое взял?!

-А тебе, конечно, мальвазию подавай! – буркнул, нехотя подымаясь с пола, пан Роман.

Поесть им, однако, не дали. Вновь раздались шаги и, прежде чем они успели спрятать еду, дверь раскрылась.