Том Шервуд - Серые братья Страница 67

– А что же наш главный? Мирится с этим?

– Так ведь епископ увеличивает его аппарат, а не на оборот. Попробуй-ка прояви недовольство!

– А этот новый «родственник» – ведь слишком молод. Какие у него могут быть способности?

– О, он способен. Обладает мощным умом. Хитрым, коварным. Мастер полемики. Любого еретика через минуту допроса заставит оправдываться. И – волчья хватка. Знаешь, как зовут его?

– Как?

– Иероним Люпус[23].

Юное чудовище

И Вениамин Солейль, юный аббат, отбыл в Рим, по высочайшему требованию Ватикана. А его недавний друг и попутчик остался в Массаре. С первых минут своего пребывания в епархии он был замкнут и молчалив, – иногда даже не замечал здоровающихся с ним и не отвечал на вопросы: мелькающие чётки в его подвижных, аристократически тонких пальцах сообщали всем окружающим, что он непрестанно читает молитвы. Юный иезуит тоже побывал на приёме у епископа, и был облагодетельствован так, что ему позавидовали бы тысячи и тысячи «родственников», – все те, кто из панического страха перед инквизицией неустанно помогали ей – с рвением, напоказ. Да, Иероним Люпус сменил балахон иезуита на чёрное инквизиторское одеяние и получил должность секретаря трибунала – не где-нибудь, а в Массаре. Но он не был счастлив! То есть совершенно не был, ни на йоту. Он мало ел и почти не спал. Он исправно посещал молельные службы, исправно вёл протоколы допросов, – и ждал, ждал. После аудиенции у епископа он подал письменное прошение о встрече с главой инквизиторского трибунала. Муравей, букашка осмелился написать льву. День за днём проходили без какого-либо ответа, и молчун-секретарь измучился так, что вокруг глаз его легли чёрные тени. Он приобрёл даже некую скорбную трагичность аскета, – и это заметил случайно оказавшийся рядом Сальвадоре Вадар, прелат Ватикана, глава инквизиторского трибунала в Массаре. Оцарапанный затаённым неистовством, блеснувшим из чёрных глазниц, он поинтересовался у служащих, кто этот молодой инквизитор. Его тотчас уведомили, – и он вспомнил о письме, на которое до сих пор не собрался ответить. И самое трудное, почти непреодолимое в том, что задумал новичок Иероним, свершилось: его пригласили к Вадару.

Солнце садилось за городом, выкрасив алым верхушки мельничных крыл. Окна кабинета прелата Вадара были раскрыты настежь, – хоть какое-то спасение от жары.

– Какое дело заставило тебя обратиться ко мне, сын мой? – сурово спросил Вадар у вошедшего в кабинет Иеронима.

– Позвольте мне сесть, падре, – вдруг сказал молодой секретарь.

Глава трибунала даже открыл рот, но не нашёл достойного ответа на внезапную дерзость. А секретарь звонко простучал сандалиями по лакированному паркету, взял стоящий у стены стул, подошёл с ним к столу, поставил напротив Вадара, и сел – лицом к лицу. Сел и стал молча смотреть прямо в глаза главе трибунала. И Вадар, отточенным за много лет чутьём уловивший необычность происходящего, не говорил ничего, а так же молча смотрел; – и не выдержал первый: моргнул. Тогда секретарь, на миг отчётливо улыбнувшись, стал говорить. Тихо, размеренно, с непринуждённой неучтивостью.

– Вы знаете, сколько молодых инквизиторов, падре, направил епископ в ваш трибунал за последние полтора месяца? Не трудитесь припоминать. Я знаю: троих. Штат заполнен по всем должностям. Что епископ будет делать дальше? Он будет освобождать некоторые должности. А именно те, которые занимают ваши, падре, доверенные люди. Преданные вам, работающие с вами уже много лет. Как он это будет делать – примерно ясно: в некоторых провинциях он удвоит налоги, и, едва лишь там проявятся волнения простолюдинов, он объявит это ересью и потребует постоянного присутствия там одного из ваших людей. Обязательно – с опытом, ветерана. А на его место, здесь, в Массаре, пристроит ещё одного, вроде меня: молодого, голодного, с неутолённым честолюбием и азартом. А главное – безусловно преданного епископу, благодетелю, второму отцу. Таким образом, мы с вами стоим перед фактом: епископ создаёт свою собственную гвардию в вашем собственном трибунале. Зачем ему это нужно? Ответ ясен даже мне, новичку: он сознаёт, что отнял у вас ваше место. Должность епископа – золотая мечта любого инквизитора: пожизненная слава, власть, деньги. А власть инквизиторов временна: они лишаются своих мест с приходом нового Папы. Ведь каждый вновь избранный Папа немедленно назначает во все трибуналы своих людей. Старый епископ умер, вы уже примеряли на себя его тиару – и вдруг этот выскочка. Родственник кого-то из Ватикана. Но выскочка умный. Он не стал ждать, во что выльется и какие формы приобретёт ваша затаённая ненависть. Он предпринимает точные и беспощадные действия, и, вполне можно ожидать, что скоро он вас уничтожит.

Секретарь умолк, откинулся на спинку стула и стал метать из руки в руку сухо потрескивающие чётки. Глава трибунала, как будто очнулся от оцепенения, опустил напряжённо поднятые плечи, шумно выдохнул. Посмотрел на стоящий на золотом пьедестале золотой колокольчик. (Секретарь со снисходительной улыбкой тоже посмотрел на него.) И – да, звонить падре Вадар не стал. Он наклонился, открыл дверцу в тумбе стола. Достал из тумбы и установил на столешнице графин с тёмным вином, два хрустальных полуфужера, хрустальное блюдечко, нож и лимон. Налил полуфужеры на треть. Порезал лимон. Взял свой бокал, кивнув секретарю, как равному. Тот взял, поднёс к лицу. По запаху определил, что в бокале – не вино, а коньяк. Благодарно кивнул – но не стал пить, поставил бокал на стол. Точно так же отставил свой полуфужер бог и ужас Массара, глава инквизиции города, Сальвадоре Вадар. Положив руки на стол и подавшись вперёд, он тихо спросил:

– Чего ты хочешь, юное чудовище?

– Я хочу стать главой инквизиторского трибунала. Вместо вас. А для этого я сделаю вас епископом.

– Но… Но… Нет, говори, говори.

– Да, я помню. Папа Климент пятый установил минимальный возраст для инквизитора: сорок лет. Но за три века многое изменилось. Вот мне двадцать – и я уже инквизитор. Кто помешает мне стать главой трибунала в двадцать один? Да, это было бы трудно, если бы случай не свёл меня с моим новым другом – аббатом Солейлем, который весьма близок к самому Папе.

– Я понял, – произнёс так же тихо Вадар. – Главой трибунала тебя сделать можно. Но место епископа…

– Тоже можно. Будем действовать быстро и незаметно. Сначала – приобретём индульгенцию Ватикана. Персональную для вас благодарность. Для этого нужно резко увеличить…

– Количество сожжённых еретиков.