Александр Дюма - Паж герцога Савойского Страница 69

Пильтрус был в сообществе мясником; Генрих и Франц в качестве поставщиков провианта покупали и забивали животное, какое бы оно ни было, а Пильтрус освежевывал, разделывал, откладывая для сообщества лучшие части; потом на своего рода мясном прилавке, поставленном неподалеку от общей палатки, он раскладывал куски, разделанные с присущим ему умением и предназначенные для продажи. И поскольку Пильтрус был умелым рубщиком и ловким торговцем, то, отложив для сообщества мяса на три дня, оставшиеся три четверти туши он продавал на один-два экю дороже, чем стоило все животное.

Все это шло на пользу сообществу, и, как легко понять, если остальные его члены способствовали его процветанию не меньше, чем те, что сейчас прошли перед нашими глазами, то дела там шли превосходно.

Когда разделка туши закончилась и начались торги, на которых раскупали все, от филейной вырезки до потрохов, в зависимости от содержимого кошелька, посреди людей, толпившихся у прилавка метра Пильтруса, появился всадник.

Это был Телиньи: получив письма от адмирала к мэру, коменданту и синдику ткачей Жану Поке, он приехал за своим оруженосцем Ивонне.

Он сообщил, что господин адмирал, как только соберет ожидавшиеся им войска и договорится со своим дядей — господином коннетаблем, отправится в Сен-Кантен во главе пяти-шести сотен солдат.

Мальдан, Прокоп, Фракассо, Пильтрус и оба Шарфенштайна составят часть гарнизона и присоединятся в городе к Мальмору и Лактансу, уже находящимся там, и к Ивонне, который должен уехать с г-ном Телиньи и окажется там через два-три часа.

Прощание было коротким: Фракассо все еще сочинял сонет и не мог никак найти рифму к слову «утешить»; Шарфенштайны очень любили Ивонне, но от природы они были сдержанны в выражении чувств, а Пильтрус был очень занят торговлей, а потому ограничился тем, что пожал молодому человеку руку и шепнул ему на ухо:

— Постарайся, чтобы лошадь осталась у тебя!

VI. СЕН-КАНТЕН

Как и сказал Ивонне господину коннетаблю, от Ла-Фера до Сен-Катена было шесть льё.

Лошади со вчерашнего вечера проделали большой путь, остановившись всего на час в Нуайоне. Правда, они только что отдохнули еще два часа, но, поскольку всадников ничто не подгоняло, кроме желания Ивонне увидеть Гудулу, они потратили на эти шесть льё три часа.

Наконец, проскакав по внешнему бульвару, оставив направо от себя дорогу в Гиз, ответвляющуюся в ста шагах от старой стены, произнеся пароль у ворот и проехав под сводами хода, проложенного под укреплениями, всадники оказались в предместье Иль.

— Не позволит ли мне лейтенант отлучиться на десять минут? — спросил Ивонне. — Или ему угодно будет поехать со мной и узнать, что происходит в городе?

— А-а! Кажется, мы недалеко от дома мадемуазель Гудулы? — со смехом спросил Телиньи.

— Именно так, лейтенант, — ответил Ивонне.

— А не будет ли нескромно… — начал было Телиньи.

— Ничуть! Днем для мадемуазель Гудулы я просто знакомый — мы перекидываемся с ней парой слов и обмениваемся поклонами. Моим правилом всегда было не мешать хорошеньким девушкам устраивать свою судьбу.

Он повернул направо и проехал вперед по узкому проулку, с одной стороны образованному длинной садовой оградой, а с другой — стенами домов; в одной из них было окно, скрытое настурциями и вьюнками.

Встав в стременах, Ивонне дотянулся до этого окна; впрочем, под окном была тумба, позволявшая пешеходам дотянуться до него, если у них там были любовные или какие-нибудь другие дела, с той же легкостью.

Как только Ивонне подъехал, окно растворилось как по волшебству и среди цветов показалось очаровательное личико, разрумянившееся от радости.

— А, это вы, Гудула! Как вы догадались, что я приехал? — спросил Ивонне.

— Да не догадалась: просто я стояла у другого окна, а из него поверх стены видна дорога в Ла-Фер. Увидев двух всадников, я почему-то не могла от них глаз отвести, хотя было маловероятно, чтобы одним из них были вы. Когда вы подъехали поближе, я вас узнала и побежала сюда, дрожа от страха, так как боялась, что вы не остановитесь, поскольку, во-первых, вы не один, а во-вторых, вы так храбры и так красивы, что, может быть, уже нашли свою судьбу.

— Лицо, которое я имею честь сопровождать, моя дорогая Гудула, и которое позволило мне побеседовать с вами минуту, — это господин Телиньи, мой командир; у него, как и у меня, есть к вам вопросы о состоянии города.

Гудула бросила на Телиньи робкий взгляд; тот в ответ любезно поклонился ей, на что девушка взволнованно сказала: «Да хранит вас Бог, монсеньер!»

— Что же до платья, в каком вы меня видите, Гудула, — продолжал Ивонне, — то им я обязан щедрости короля: узнав, что я имею честь быть с вами знакомым, он поручил мне передать вам от его имени вот этот красивый золотой крестик.

И тут он вытащил крест из кармана и протянул его Гудуле; не решаясь его взять, она воскликнула:

— Что вы говорите, Ивонне?! Зачем насмехаетесь над бедной девушкой?!

— Я ничуть не насмехаюсь над вами, Гудула, — ответил Ивонне, — и лейтенант подтвердит, что я говорю правду.

— Это правда, прекрасное дитя, — сказал Телиньи, — я присутствовал при том, как король поручил Ивонне сделать вам подарок.

— Так вы знаете короля? — восхищенно спросила Гудула.

— Со вчерашнего дня, Гудула, и со вчерашнего дня король знает вас и вашего славного дядюшку Жана Поке, которому мой командир привез письмо от господина адмирала.

Телиньи снова утвердительно кивнул, и Гудула, отбросив сомнения, протянула сквозь цветы дрожащую руку; Ивонне поцеловал ее и вложил в нее крестик.

Тогда Телиньи подъехал и спросил:

— А теперь, дорогой господин Ивонне, не угодно ли вам спросить у прекрасной Гудулы, где ее дядюшка и в каком расположении духа мы его застанем?

— Мой дядя в ратуше, сударь, — ответила девушка, не отводя глаз от крестика, — и, я думаю, расположен хорошо защищать город.

— Спасибо, прекрасное дитя!.. Едем, Ивонне… Гудула сложила в знак просьбы руки и, покраснев до корней волос, обратилась к Телиньи:

— Значит, сударь, если отец меня спросит, откуда у меня этот крестик…

— Вы можете ему сказать, что от его величества, — сказал, смеясь, молодой офицер, понявший опасения Гудулы, — что король вам его послал в знак признания заслуг, которые ему оказали и еще, без сомнения, окажут, ваш дядя Жан и ваш отец Гийом. И, если вы не захотите, что вполне возможно, упоминать имя господина Ивонне, вы скажете, что этот крестик вручил вам я, Телиньи, лейтенант роты дофина.

— О, благодарю вас! — радостно воскликнула Гудула, хлопая в ладоши. — А то бы я никогда не посмела его носить!