Елизавета Дворецкая - Ветер с Варяжского моря Страница 7

– Да что же я, зря купался? – возмутился Спех. С недовольством оглядев запачканные песком и тиной рубаху и порты, он сплюнул и проворчал: – Хоть сапоги уберег…

И месяца не прошло, как Спех надел свои первые сапоги, и он заботился о них, как молодая мать о первенце. Пучком влажной травы он принялся счищать с них мокрый песок, но Загляда позвала его:

– Пойдем хоть глянем, как он там.

– Пойдем, – согласился Спех и встал на ноги. Вода текла с него ручьями. – Мне уж и самому любопытно – кого это я у водяного отобрал?

Они подошли туда, где в окружении гребцов и местных рыбаков лежал на земле беглец с варяжской ладьи.

Могучий кормщик, брат Ласки, уже привычно положил его животом себе на согнутое колено и выгонял воду, которой беглец успел наглотаться. Покончив с этим, беглеца положили на землю. Встав на колени, мытник приложил ухо к его груди.

– Живой! – с удовлетворением объявил Прелеп и выпрямился. – Стучит!

– А чего ой глаз-то не открывает? – спросила любопытная Ласка.

– А головой о корягу стукнулся. Кабы не ваш Кот-Баюн – кормить бы ему рыб…

– А чего он прыгнул-то? – спросил кто-то.

– Где ладья-то?

– Беглый, что ли…

Милута обернулся к реке. Варяжский струг подошел к берегу, люди на нем столпились у носа, пытаясь разглядеть, что происходит. Двое гребцов и один из хозяев, покрытый коротким синим плащом, уже спрыгнули на песок.

– Ваш парень? – закричал им Милута.

– Это есть наш человек!– ответил ему варяг в синем плаще, выговаривая русские слова неправильно, но понятно. – Мы возьмем!

– А чего он прыгал-то? – спрашивали любопытные на берегу.

– А какой же он ваш, когда он чудин? – спросил мытник, еще раз оглядев спасенного. – Где вы его взяли-то?

Варяг в синем плаще остановился на мокром песке возле воды. Оставшийся на ладье товарищ окликнул его и сказал что-то, и между ними вспыхнул оживленный спор. Загляда хорошо понимала по-варяжски, но по долетавшим обрывкам не могла уловить смысл спора. А он продолжался недолго. Варяг в синем плаще вспрыгнул обратно на борт, гребцы оттолкнули струг от берега, взобрались на него сами, и два десятка весел дружными ударами погнали ладью вверх по Волхову прочь от стоянки Гостиного Поля.

– Уходят, что ли? – удивлялись люди на берегу. – Передумали брать?

– Думают, совсем утоп, а хоронить лень.

– Да чего – он же живой.

Спех пошел искать себе сухую рубаху, а Загляда пробралась поближе к беглецу. Это оказался молодой парень, на пару лет старше Спеха, высокий, худощавый, с потемневшими и слипшимися от речной воды волосами. Глаза его были закрыты, но тяжелые веки, выступающие скулы, мягкие черты продолговатого лица показывали, что в нем течет не славянская кровь.

– Чудин и есть, – говорили люди вокруг, разглядывая спасенного. – Хоть по одеже видно.

На парне была надета полотняная рубаха, украшенная по вороту, плечам и подолу тесьмой, хитро сплетенной из бронзовой проволоки. Боковые швы не были зашиты до конца, что сразу обличало чудскую работу. Бронзовый же браслет стягивал левый рукав рубахи, а с правого, видно, потерялся. Штаны на парне были из кожи, кожаные же поршни[39] крепились на ногах тонкими ремешками. Ни плаща, ни пояса на нем не было, ворот рубахи был надорван. На лбу парня под мокрыми прядями волос краснела свежая ссадина. На запястьях его были заметны следы от тугих веревок. На одной руке болталась петля с разлохмаченным концом, видно, перетертым обо что-то железное.

– Чего же теперь с ним делать? – озабоченно спросил Прелеп. – Ведь так не бросишь, а мне недосуг с ним нянчиться. Вот что – берите-ка вы его с собой, гости дорогие, – обратился он к Милуте. – Вы его выловили, он теперь ваш.

– Да куда же мне его? – недоуменно воскликнул Милута. – И своих забот довольно!

– Батюшко, возьмем! – принялась упрашивать отца Загляда. – Довезем его до Ладоги – он ведь оттуда и плыл, А после он в себя придет да сам расскажет, откуда он и кто. Не бросишь же его здесь, пропадет!

– Вот еще печаль – ведь он беглый! – принялся вразумлять ее отец. – Засудят нас еще за него!

– Да как же засудят? Мы же его не украли, он сам выпрыгнул, а варяги отказались от него. Вон, люди видели! – Загляда показала на мытника. – Хозяева его видели, а не взяли, какая же тут кража!

– Да он не холоп, мне так мнится, – пробормотал Прелеп, приглядевшись. – Холопы так богато не ходят. Одна рубаха чего стоит! Да и не добром он на тот струг попал… Как из битвы!

– Видно, потому и не взяли назад, что забоялись варяги-то! – добавил кормщик.

Милута в сомнениях качал головой, но все эти доводы только укрепили решимость Загляды взять спасенного с собой. Наконец он вздохнул и сделал знак своим гребцам:

– Несите его на струг, что ли.

Загляда обрадовалась и бросилась устраивать чудину лежанку из сена, пустых мешков и шкур. Чудской беглец вызывал у нее сочувствие и любопытство: ей очень хотелось знать, что с ним случилось, как он попал на варяжский струг, почему был связан? С чудина стянули мокрую рубаху, уложили его поудобнее на дне ладьи. Загляда накрыла его пустым сухим мешком и села рядом, надеясь, что он скоро опомнится.

Тем временем пора было двигаться дальше. Последний переход до Ладоги был самым трудным – впереди лежали пороги. Под руководством кормщика наполовину нагруженные ладьи повели вниз, чтобы потом разгрузить у нижней оконечности девятиверстных порогов и пустыми вести снова вверх за оставшимся товаром. Загляда со Спехом и Лаской спустилась вниз берегом и очень переживала за чудина.

– Как его там в ладье-то трясет! – приговаривала она, глядя на реку. – И без того ему худо…

– Больно уж ты об нем печешься! – ревниво буркнул Спех. – А я помру – никто и слова не скажет!

– Ты-то? – недоверчиво воскликнула Загляда. – Да нету такой реки, где бы ты утоп!

– Сие верно! – согласился Спех и опять повеселел. – Я его от смерти спас – я ему теперь второй отец!

Рассчитавшись с кормщиком, Милута отпустил его, и он пошел обратно в Порог. С ним ушла домой и Ласка.

– Еще как поплывете – свидимся! – кричала она Загляде издалека и махала руками, пока было видно.

Товар снова погрузили на ладьи, Загляда заняла свое место на бочке, возле лежащего на днище ладьи чудина. Спеху, несмотря на все его подвиги, пришлось снова сесть за весло. Плывя по течению, две Милутины ладьи быстро приближались к Ладоге. Видя, наконец, знакомые места, Загляда даже забыла о беглеце. Как лицо родича, ее порадовал вид кучки избушек – Извоза, как звали маленькое поселение, начинавшее дорогу из Ладоги в Новгород и служившее границей города. А дальше взору открывалась гора Победище с варяжским городищем Княщиной, низменное пространство на левом берегу, тесно застроенное домами и домиками, серо-белые известняковые стены Олегова городища на мысу над слиянием Волхова и Ладожки, улицы посада[40] вокруг нее.