Виталий Гладкий - Тень Торквемады Страница 7

— Это то, что нам нужно, — сказал магистр. — Поднимайте! — крикнул он в светлое отверстие на потолке пещеры.

Оказавшись наверху, Жерар де Вийе подошел к пленникам.

— Вы заработали свою свободу, — сказал магистр. — Полную свободу. Получите ее! — Он выхватил меч и неуловимо быстрым движением проткнул Ханса Стурре насквозь.

Его примеру последовали и остальные храмовники, и спустя считанные мгновения витальеры были повержены.

— Негодяй!.. — На губах Ханса Стурре пузырилась кровь, но он все равно пытался говорить. — Гореть тебе… в аду! Ты… нарушил слово!

— Ни в коем случае… — Жерар де Вийе улыбнулся. — Полную свободу, если ты этого не знаешь, дает только смерть. Твоя бессмертная душа покинет бренное тело, и ты воспаришь к таким высотам, что у тебя дух захватит. Прощай, потомок викингов. Ты был храбрым воином. Только потому я не приказал повесить тебя на рее как простого вора и разбойника. Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam[15]… — С этими словами магистр точным движением вогнал клинок в сердце витальера, пригвоздив его к земле, и глаза Ханса Стурре закрылись навсегда.

Переноску сокровищ к пещере закончили только к вечеру. Сундуки размещали в нишах, которые вода вымыла в стенах. Поскольку дело это было тайным, в качестве носильщиков выступали только рыцари; а было их всего четырнадцать человек. Перед тем, как засыпать и замаскировать вход в пещеру (теперь уже сокровищницу), туда опустили тела витальеров и усадили возле стены.

— Они будут вечными стражами сокровищ Ордена, — сурово сказал Жерар де Вийе, когда все работы были сделаны.

Склонив головы, рыцари помолились и вернулись к судам, где уже готовились отойти ко сну. Войти в реку ночью кормчие тамплиеров не решились — они не знали фарватера. Поэтому отплытие перенесли на утро.

Ночью Жерар де Вийе почти не спал. Мысли поднимали его над островом и несли во Францию, в пыточные подвалы инквизиции, где томились Великий магистр Ордена Жак де Моле и генеральный досмотрщик Гуго де Пейро. А в те короткие мгновения, когда сон все-таки одолевал магистра, ему виделись кошмары…

* * *

На новгородском мосту через Волхов, именовавшемся Великим, схлестнулись в кулачной драке до сотни горожан. Яростный спор, который шел до этого, был забыт, и теперь народ отводил душу и спускал пар привычным для Новгорода и вполне демократичным мордобитием.

Великий мост соединил берег, где высился Детинец — городской Кремль — и Вечевую площадь уже при князе Ярославе Мудром. Согласно «Уставу Ярослава о мостах» горожане обязаны были нести повинности по ремонту волховского моста. Но этот момент как-то упускался из виду народным собранием, большей частью занятым распрями между правившей Новгородом боярской «золотой сотней» и «черными людьми», а также частой сменой князей, которые призывались новгородским вече для защиты города от внешних врагов. Поэтому Великий мост хоть и был крепок, но выглядел неряшливо — словно изрядно подгулявший ярыжка, пропивший всю верхнюю одежду.

Обычно с моста сбрасывали в реку осужденных на смерть и закоренелых еретиков, на нем же часто встречались враждебные партии, образовавшиеся на вечевом собрании. Существовала легенда, объясняющая эту страсть новгородцев к кулачным побоищам на Великом мосту. Будто бы новгородцы сильно обидели Перуна, которому до введения христианства приносили жертвы в Перынской роще, у истока Волхова. В 989 году они срубили идола Перуна и сбросили его в реку. Проплывая под мостом, идол забросил на него свои палицы и завещал: «Сим потешайтесь, дети новгородские». С тех пор Великий мост стал местом, где новгородцы разрешали все свои споры и тяжбы, нередко с помощью кулаков, а то и оружия.

— Глянь-ко, Даньша, — князь едет! — вскричал один из драчунов, косая сажень в плечах, придержав руку на замахе.

— Ты, это, Ремша, зубы мне не заговаривай! — отвечал ему низкорослый невзрачный мужичишко, вытирая ладонью сукровицу с разбитых губ. — Вишь-ко, што выдумал. Дерись, волчья сыть!

— Да глаза-то раскрой! Вона, смотри. На мост въезжает.

Даньша отступил на шаг и обернулся.

— Ух ты! — воскликнул он. — А ить правда!

Князь с немногочисленной дружиной, закованной в ясную броню[16], судя по всему, направлялся в Детинец, где размещался новгородский посадник Юрий Мишинич. Алое корзно[17]на плечах князя подсказало драчунам на мосту, которые прекратили выяснять отношения, кто из князей пожаловал в Новгород.

— Юрий Даниилович, князь Московский! — раздался общий глас, и над рекой понеслись приветственные крики.

Спустя малое время мост опустел, и князь с дружиной беспрепятственно переправился на другой берег.

Князя Юрия Данииловича в Новгороде уважали. И не раз просили на княжение, но на его пути всегда вставал князь Михаил Ярославич. Когда в 1304 году умер владимирский князь Андрей Александрович, то его великое княжение должно было принадлежать по старшинству тверскому князю Михаилу Ярославичу. Но к тому времени родовые споры между князьями уступили место соперничеству по праву силы. А Юрий Даниилович Московский был сильнее Михаила Ярославича; он сам хотел стать великим князем владимирским.

Соперники отправились в Орду покупать ярлык на великое княжение, но Михаил Ярославич и прибыл туда раньше, и денег хану Тохте отсыпал больше, поэтому возвратился из Орды великим князем. К тому же Михаил Ярославич был по своему складу похож на былинного богатыря: храбр, силен физически, верен слову, благороден. Такие качества импонировали хану, и князь тверской пользовался его полным доверием.

Сердясь на Юрия Данииловича за соперничество и за то, что князь Московский не отдавал ему Переяславль, Михаил Ярославич нападал на него два раза, подступая к самой Москве, но без успеха. Подобно своим предшественникам, Михаил Ярославич старался усилиться на счет Новгорода, обложив город данью. Его наместники сильно осложняли жизнь новгородцам, а когда те не захотели сносить обид, князь перекрыл пути подвоза в Новгород съестных припасов, тем самым принудив его жителей выплатить ему полторы тысячи гривен[18]. Понятно, что после такой обиды торговый и работный новгородский люд особой любви к князю Михаилу Ярославичу не питал.

Мало того, в начале года новгородское вече в очередной раз убрало из города наместника тверского князя за его лихоимство, и теперь деятельностью всех должностных лиц руководил посадник, которые ведал вопросами управления и суда, командовал войском, руководил вечевым собранием и боярским советом, представительствовал во внешних сношениях.