В глуби веков - Воронкова Любовь Федоровна Страница 7

Александр делил захваченные богатства, как и обещал, поровну. И своим воинам-македонянам, и эллинским войскам, и фессалийцам… Свою царскую долю он приказал погрузить на верблюдов и отправить в Пеллу, матери.

А еще один караван ушел в Элладу. Триста полных персидских воинских снаряжений, самых драгоценных, Александр отослал в Афины, в храм Афины Паллады. Щиты, украшенные золотом, золоченые панцири, мечи и акинаки[*] с рукоятками, осыпанными алмазами и бирюзой, повезли македоняне из Персии, чтобы положить к ногам богини.

Было сделано и посвящение:

«Александр, сын Филиппа, и эллины, за исключением лакедемонян, из добычи, взятой у варваров, населяющих Азию».

Александр очень хотел завоевать расположение Эллады.

САРДЫ

Имя Александра после победы при Гранике пронеслось по берегам Азии, вызывая изумление и страх. Непобедимое персидское войско разбито! Много знатных персидских полководцев погибло — погиб Арбупал, сын Дария, погиб Мифридат, зять Дария, погиб Мифробузан, сатрап Каппадокии, Спифридат — лидийский сатрап, Нифат, Петин, Фарнак… Арсит бежал в свою Фригию на Геллеспонте и там покончил с собой. Македонянин победителем идет по азиатской земле!

Смятение и тревога охватили персидские гарнизоны, стоявшие в близлежащих эллинских городах. Они со страхом ждали Александра. Ждали его и эллинские города, захваченные персами, но ждали уже с надеждой. Увидев, что воины отдохнули и кони способны продолжать поход, Александр позвал к себе Пармениона:

— Слушай мой приказ, Парменион. Ты пойдешь в Вифинию[*], возьмешь город Даскилий — тот самый город, в котором до сих пор жили сатрапы Мизии и Фригии на Геллеспонте. Ты возьмешь Даскилий, оставишь там гарнизон и вернешься ко мне.

Парменион стоял, держа шлем в руках, как и полагалось стоять перед царем. Всегда властный и уверенный в себе военачальник, всегда с высоко поднятой головой, нынче он стоял перед царем, опустив глаза. Победа при Гранике ошеломила его. Как случилось, что он, старый полководец, не увидел тех возможностей выиграть битву, за которые сразу ухватился Александр, годившийся ему в сыновья? Ведь, казалось, все грозило гибелью, казалось, было безумием при тех условиях переходить Граник… Александр поступил противно всякому рассудку — и выиграл! Как случилось, что Парменион, никогда не ошибавшийся, так серьезно просчитался? Да и просчитался ли? Ведь он давал такой разумный совет, а что вышло?..

Старик приподнял свои косматые брови. Его бледно-голубые глаза светились решимостью. Александр дает ему возможность оправдать его доверие, и Парменион его оправдает. Даскилий не маленький город, там стоит сильный персидский гарнизон. Но чем труднее дело, тем выше заслуга.

— Я пойду в Вифинию, царь. И возьму Даскилий.

Парменион с достоинством поклонился, надел шлем и вышел из царского шатра.

Александр знал, что Даскилий хорошо укреплен, и поэтому дал Пармениону половину всей армии. А сам с оставшимся войском направился в Сарды, древний город лидийских царей.

Александр всю дорогу был молчалив, замкнут. Гефестион, чей конь шагал рядом с конем царя, только чуть сзади, с удивлением посматривал на него. Чем расстроен царь? Чем озабочен?

Топот конницы сливался в однообразный шум. Тяжело шла пехота. Далеко вслед за войском поднималась рыжая пыль и, опадая, снова ложилась на широкую караванную дорогу.

— Позволь спросить тебя, царь, — сказал Гефестион, — что печалит тебя сейчас?

— Меня печалит, что я должен разрушить Сарды, — ответил Александр. — Когда-то здесь жил мудрый Крез, и даже великий Кир пощадил этот город.

Александр почитал персидского царя Кира. Он знал его историю и многому сам у него учился.

Когда-то лидийский царь Крез, взятый в плен Киром, увидев, как персы грабят Сарды, сказал:

«Это не мой город грабят твои воины, Кир, они грабят твое достояние!»

Александр уже считал Сарды своим достоянием, и ему хотелось сохранить этот город. Сарды славятся богатством, персидский царь хранит там свои сокровища. Персы будут отчаянно защищать город — как же уберечь его от разрушения?

Когда до Сард оставалось около семидесяти стадий, царю донесли, что навстречу идут персы.

— Много их?

— Это не войско. Едут, как видно, знатные персы с большой свитой.

Александр и Гефестион удивленно переглянулись. Кони их не убавили шага, но этеры Александра теснее сомкнулись вокруг царя.

Вскоре на дороге показались всадники. Даже издали было видно, как сверкают их расшитые золотом одежды, как блестит бахрома на ярких попонах коней…

Александр остановился. И все войско остановилось. Сразу стало тихо. Так тихо, что воины услышали весеннее пенье птиц в цветущих садах щедрой лидийской земли.

Персы сошли с коней. Александр молча ждал. Персы, кланяясь, подошли к нему.

— Я — Мифрен, — сказал один из них, — я начальник крепости в Сардах. А со мной лучшие люди города.

— Чего вы хотите? — спросил Александр.

— Мы хотим сдать тебе Сарды, царь, — ответил Мифрен. — Мы не будем воевать с тобой. Твоя слава обогнала тебя.

Хитрый и льстивый перс понял, что ему осталось одно из двух: или бежать, или сдаваться. И он сдался, надеясь получить за свое предательство милость царя македонского.

А царь македонский вздохнул с облегчением. Он возьмет Сарды со всем их богатством и цветущей землей. Сарды среди эллинских городов азиатского побережья будут украшением его будущего государства.

Воздух наверху в крепости был свеж и прозрачен. Река Пактол, сверкая гранями стремительных горных струй, несла прохладу, смягчая горячее дыхание скалы.

Александр задумчиво ходил по улицам крепости. Все это происходило здесь. Здесь в своем роскошном дворце принимал Крез афинского философа и законодателя Солона. Здесь полыхал костер, на котором стоял Крез… Здесь сидел Кир, взмахом руки приказавший освободить Креза.

Все это давно прошло. Могущественные цари ушли в мир теней. Теперь здесь один царь — он, Александр. Здесь его владения, его боги.

— Я хочу поставить в Сардах храм Зевсу Олимпийскому, — сказал Александр, — и хочу, чтобы ему был воздвигнут алтарь.

Македонянам это понравилось. Пусть в чужой стране живут вместе с ними их боги. Но где поставить храм? Гефестиону хотелось в одном месте, Филоте — в другом. Военачальнику Кратеру совсем не там, где хотелось Филоте, а Клит уверял, что самое лучше место — вот тут!..

Пока царь и его этеры ходили по широкой площади и, споря, выбирали место для храма, из-за горы внезапно поднялась тяжелая седая туча. Только что жарко светило солнце, только что люди изнывали от зноя, как вдруг дохнуло холодом и на горячую, сухую землю посыпался снег, закружилась метель. Потом ударила молния, пролился густой короткий ливень. И снова засияло солнце, словно удивленное тем, что произошло. Снег исчез, едва коснувшись земли. Снова стало сухо. Лишь в одном месте на площади бирюзово светилась дождевая вода.

— Царь! — воскликнул перс Мифрен. — Дозволь обратиться к тебе.

Он стоял перед Александром, склонившись чуть не до земли и, по персидскому обычаю, пряча руки в своих длинных рукавах.

— Я слушаю тебя, Мифрен.

Мифрен выпрямился:

— Ты видишь, царь, эту небесную воду, лежащую сейчас на земле? Сюда ударила молния, и пролился дождь. Здесь, именно здесь, стоял дворец царя Креза.

— Это — знамение! — тотчас поспешил вмешаться жрец Аристандр, давая понять, что уж ему-то очень хорошо известна воля богов. — Царь, это знамение послано Зевсом — здесь надо ставить храм.

Александр, широко раскрыв глаза, с изумлением смотрел на ровный выступ скалы, окруженный прекрасными деревьями, на ярко-голубую воду, упавшую сюда с неба… Да, это — знамение. Зевс услышал его и выразил свою волю.

— Здесь поставим храм, — сказал он, — здесь воздвигнем и жертвенник. Это самое достойное место в городе Креза, Кира… и Александра.