Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко Страница 7

фактически все фракции, открыто требовали от союзников повлиять на Николая II, склонить его в сторону политических реформ. Главным в тот момент было требование ввести ответственное перед парламентом правительство, то есть перераспределить властные полномочия в пользу ограниченной конституционной монархии. Первым, следуя призыву Палеолога, «поспешил» его коллега, британский посол в России Джордж Бьюкенен. Он лично встретился с императором еще накануне приезда иностранных делегаций. И уже войдя в двери кабинета Николая II, понял, что действительно поспешил: «Во всех предыдущих случаях его величество принимал меня без формальностей, приглашая сесть, предлагая закурить. Поэтому я был неприятно удивлен, когда увидел, что император встречает меня стоя, в середине зала, придавая строгость обстановке и как бы намекая, что я не могу касаться сложных вопросов». Однако Бьюкенен решил броситься в бой: «Ваше Величество, позвольте заявить, что перед вами открыт только один верный путь – это уничтожить стену, отделяющую вас от вашего народа, и снова приобрести его доверие». В ответ император выпрямился во весь рост и, жестко глядя в лицо послу, спросил: «Так вы думаете, что я должен приобрести доверие своего народа, или что он должен приобрести мое доверие?» В этом ответном вопросе весь Николай II, его поразительное самомнение и сакральное понимание своей исторической миссии. Уже в пустоту прозвучал последний вопрос Бьюкенена, видит ли Николай II опасность положения, знает ли, что на революционном языке говорят уже по всей России. Император ответил, что ему все известно из того, что говорят люди, просто Бьюкенен придает этому слишком серьезное значение. У посла получается, что государь должен быть просто каким-то поборником свободы слова, мнений. Но ничего из его критики в свой адрес Николая не страшит. На этом аудиенция закончилась, но результат от нее все-таки был – по совету жены, Александры Федоровны, Николай II поставил вопрос об отзыве посла Британии в России Джорджа Бьюкенена.

Февраль

Инфляция и дороговизна приводят к введению карточек на основные продукты в городах России. Перебои в добыче нефти и угля, паралич железнодорожных перевозок («паровозный кризис») становится причиной перебоев в снабжении столицы. Температура в домах Москвы и Петрограда не выше 11–12 градусов. Председатель Думы М. Родзянко представляет императору доклад о катастрофическом состоянии дел в России («в стране разруха»). Все фракции Думы выступают за создание правительства, ответственного перед парламентом. «Дело Манусевича-Мануйлова» – разоблачение придворных кругов, замешанных в коррупции и шпионаже в пользу Германии.

В Петрограде появляются первые очереди («хвосты») за хлебом. Фабрикант Путилов объявляет локаут бастующим на его заводах рабочим. Десятки тысяч людей выброшены на улицу.

22 февраля Николай II уезжает из столицы в Могилев, в Ставку Главнокомандования. Первые столкновения полиции и казаков с демонстрантами. Постепенно на сторону митингующих переходят части Петроградского гарнизона.

28 февраля депутаты Государственной думы объявляют о создании Временного комитета, который берет на себя всю полноту власти в стране.

01.02

В этот день – 19 января 1917 года по старому стилю – в Петрограде начались заседания Международной конференции стран Антанты, на которой должны были обсуждаться проблемы военного сотрудничества. Перед началом переговоров союзники, опираясь на многочисленные ситуации, ставшие им известными, давали понять, что очень озабочены состоянием дел в России, испытывают по этому поводу тревогу, поскольку не уверены в готовности императорского двора и правительства продолжать войну. Вслух даже озвучивались подозрения о возможности заключения между Петроградом и Берлином сепаратного мира. Со своей стороны союзники демонстрировали готовность помочь русской армии и в целом экономике Российской империи. Однако первый же раунд переговоров показал, что гости не так уж и готовы обсуждать что-либо конкретно. Стало понятно, что делегации Британии, Франции и Италии получили от своих правительств лишь неопределенные инструкции, и никакого направляющего принципа для координации усилий, никакой программы коллективного действия для ускорения общей победы у них нет.

Получалось, что целью визита был зондаж обстановки, выяснение, насколько усилились в России антианглийские настроения. И, соответственно, насколько правдивы слухи, что царь и его окружение ведут тайные переговоры с Германией. Показательно, что Ленин из своего швейцарского далека язвительно откликнулся в тот момент на происходящее: «Спор идет между этими в кавычках милыми дружками только из-за того, когда и как повернуть от борьбы против Германии к борьбе против Англии». Под «милыми дружками» лидер большевиков имел в виду две противоборствующие между собой придворные партии – германофильскую и англофильскую. Парадокс состоял в том, что, с одной стороны, все были уверены, что такие партии есть, но никто толком не знал и не понимал, какие именно люди в них состоят и насколько на самом деле к их мнению прислушивается Николай II. И даже задним числом в историографии вопроса в советские времена никакой ясности не появилось. Если фундаментальная трехтомная «История дипломатии» утверждала, что царизм в тот момент склонялся к сепаратному соглашению, то в четырехтомном издании «Мировые войны XX века» говорилось: «В советское время в течение 70 лет во всех хранилищах днем с огнем искали свидетельства заговора двора, его готовность пойти на мировую с Германией. Не нашли ни единой страницы, ни единой строчки. И Николай, и Александра стояли за войну до победного конца». Это к тому, что в начале 17-го года ясности и понимания в этом вопросе было еще меньше. Единственное, что было очевидно, это нежелание царской семьи что-либо с кем-либо обсуждать всерьез. Руководитель британской делегации на Петроградской конференции лорд Мильнер после приема в Царском Селе, где он вручил Николаю два письма от его кузена короля Георга Пятого, сказал своим подчиненным: «Император и императрица хотя и держались очень любезно, но отчетливо дали понять, что не потерпят никакого обсуждения российской внутренней политики». И что же? Можно ли решать серьезные вопросы без серьезных разговоров? Вопрос этот риторический.

02.02

В этот день – 20 января 1917 года по старому стилю – в Круглом зале Мариинского дворца в Петрограде состоялось очередное пленарное заседание конференции союзников по Антанте. Забегая вперед, скажем, что это крупнейшее в дипломатии военного времени мероприятие длилось целых три недели. Закончилась Петроградская конференция буквально за считаные дни до начала Февральской революции. И призвана она была, в первую очередь, предотвратить сползание России в революционную смуту. Вот правильно, с одной стороны, говорить, что Февральскую революцию никто не готовил специально – ни одна партия, все произошло стихийно. Но, с другой – общее мнение современников события говорит о том, что к этому все шло – о скором крушении монархии не говорил только ленивый. Можно было попытаться исправить ситуацию принятием каких-то конкретных общезначимых решений в области военного сотрудничества, слаженных действий на фронте. Но в этом смысле конференция потерпела полное фиаско, и обнаружилось это уже