Прутский поход - Герман Иванович Романов Страница 7

При свете лучины он увидел, как расширились от удивления глаза князя. И тут «утопленник» фыркнул, обдав одеяло и их каплями вина, которое вылетело изо рта, чаша упала бы на пол, но гетман успел ее поймать. А Кантемиров рухнул на подушку, лишившись сил, и простонал:

— Так это был не сон и не видение…

— Вы о чем, князь?!

— Когда лодка перевернулась, я ушел с головой под воду… Вынырнул — и не увидел Рашкова — его не было, словно исчез. А берег с пещерами узнал — но куда делись дома и церкви?! Ах, вон оно что происходит! Выходит, правы те, что говорили, что между временами есть вроде «дверей», через которые можно проходить из настоящего в прошлое…

Дмитрий Константинович призадумался, коротко переглянулся с гетманом — тот кивнул. Походило на то, что князь сказал им правду. И вообще, он не мог заподозрить своего нежданного гостя в неискренности — тот от удивления сам чуть ли вином не захлебнулся. Но достаточно быстро пришел в себя от потрясения — все же офицер, участвовал во многих сражениях, от которых имеет отметины на теле.

— Вы говорили на странном русском языке, но ваша молдавская речь достаточно понятна и хороша. А на каких языках вы еще говорите?

— Ничего странного, господа. За три века языки серьезно изменились, лишились многих букв, а, следовательно, слов. Упростилось написание, введены строгие правила грамматики и орфографии. Русский язык для меня родной по отцу — мои предки верно служили российским императорам. А не знать молдавский язык смешно, когда твоя мать из славного рода Некулче — ее предок гетман Ион Некулче погиб во время Прутского похода императора Петра Великого в сражении с османами при Станилешти. А корни наши из славного рода господаря Дмитрия Кантемира, которому император всероссийский Петр Великий даровал наследственное право молдавского господаря с титулом «светлейшего» князя. Меня зовут Стефан Константинович, из князей Кантемировых, коим отдано Приднестровье — земли по северному берегу Днестра, от Бендер до Каменки.

По мере услышанного от потомка, Дмитрий Константинович впал в изумление. Он только вступил в тайную переписку с царем Петром, благодаря давней дружбе с русским послом в Константинополе Петром Толстым. И, понятное дело, даже не предполагал, что самодержец Московский дарует ему наследственное право — ведь молдавских господарей всегда выбирали бояре, а потому передать престол сыну или брату было невозможно.

А тут такое сказано, что впору дар речи потерять!

— Еще говорю на английском языке, но хуже. Немного понимаю немецкую речь, вот и все — я, к моему сожалению, не полиглот. Имею два чина — капитана гвардии и полковника по армии, награжден орденами. И простите меня, совершенно не представляю, чем могу быть вам полезен, господа. Ведь я совершенно не знаю время, в которое попал! И у меня нет покровителей и родственников здесь — поймите меня правильно! Да и знаком я только с вами, моими спасителями. Но клянусь гербом Кантемиров — я не останусь в долгу, и найду возможность…

— Не говорите ничего больше, Стефан, сейчас вы многое поймете, так что оставайтесь в спокойствии.

Мягким голосом прервал князя Дмитрий Константинович. И встав, зажег лучиной свечи в походном подсвечнике, который был заранее принесен слугами. Спустя несколько секунд комната была уже хорошо освещена, так что можно было даже читать, если положить книгу рядом с восковыми свечами. Но этого не требовалось — важнее было иное. Он негромко заговорил, стараясь чтобы его лицо было видно потомку — если уж на ассигнациях его парсуну изобразили, то в будущем его лицо признают многие, тем более этот офицер, что из его корня произрастал.

— Я господарь Молдавии Дмитрий Кантемир, и сам бог направил меня к Рашкову, на берег Днестра. Как и гетмана Иона Некулче, что сидит рядом с тобой, Стефан. Мы твои пращуры, как это ни удивительно, в твоих жилах течет данная нами кровь…

— Охренеть можно!

Судя по вытаращенным глазам, спасенный князь испытал сильно потрясение. Не осознавая, даже случайно надавил ладонью на раненное бедро, побледнел и лишился чувств, рухнув на подушку. Гетман бережно прикрыл его одеялом и перекрестился.

— Если для нас с тобою все было поразительно, Ион, то можно представить, что испытал князь. Такое не по силам многим выдержать, а он ранен, и немощен телесно. Потрясение оказалось велико — ему нужно дать отдохнуть. Очнется через час-два, и все будет хорошо.

— Оправится, он крепок телом и душой — настоящий воин славного рода Кантемиров, не сочти за лесть, ваше высочество. Вот только титул признать ты не сможешь, все бояре поднимутся.

— Да, это так — нет пока у нас князей. Но мой отец, как ты знаешь, после смерти матери тайно обвенчался, — Кантемир говорил осторожно. — Однако мачеха при родах умерла, младенец через несколько дней последовал за ней. А что если мы с Антиохом скажем, что мальчик выжил, и мы тому свидетели?! И вдвоем признаем Стефана нашим младшим братом?! Ведь по возрасту он подходит, да и ликом чуть схож…

— Это никого не удивит, Дмитрий — у вас разные с ним матери, — оживился гетман, просияв лицом. И господарь хорошо понимал, почему тот принял судьбу спасенного близко к сердцу.

— Он знает много о войне и поможет нам — а так как он Кантемир, бояре притихнут. А княжеский титул получит от царя Петра, как и ты станешь «его светлостью». Всему свое время.

— Ты прав, Ион, — кивнул Дмитрий Константинович. — Утро нагрянет, и станем решать. Сейчас и нам с тобою нужно отдохнуть попеременно, слишком хлопотный выпал день…

— Господа поблагодарим не раз, что направил нас с тобою к Рашкову. Ты прав — это неспроста!

* * *

В войне с Оттоманской Портой 1710–1713 года у царя Петра оказался только один верный союзник — молдавский господарь Дмитрий Кантемир. А еще они были ровесниками, и подружились, как это ни странно…

Глава 6

«Пиз…ть — не кули ворочать — поговорка не для меня! Никогда так не балансировал между истиной, недоговоренностями, полуправдой, вымыслом и откровенной ложью. Зато обрел тут родственников без всяких кавычек — они люди религиозные, во Христа верят истово. Мое попадание в прошлое считают промыслом всевышнего. Возразить тут даже законченному атеисту трудно — сам поневоле в бога поверил. А как иначе объяснить свершившиеся события — вон оно, Рашково, отсутствует напрочь, пустырь сожженный, а берег знакомый, и пещеры сохранились!»

Стефан обвел взглядом знакомые окрестности, посмотрел на парок над свинцовой водой Днестра — морозец крепчал, и река потихоньку покрывалась льдом. С утра его посадили в седло боком, чтобы не потревожить рану, и держа смирную