Максим Войлошников - Декабрист Страница 70

Между тем насущной заботой приезжих было сбыть с рук баркас и купить лошадей для сухопутного путешествия. Глубокая и вместительная лодка, в которой спокойно разместились два десятка человек со всеми припасами и упряжью для такого же количества лошадей, представляла немалую ценность на глубокой реке.

И в это время, как на заказ, на пристани показалась группа представительных людей, спустившихся с горы на колясках. Среди подъехавших выделялся довольно рослый пожилой мужчина с твердым правильным лицом, в атласной поддевке и сюртуке с шелковым жилетом. На ногах его блестели лаковые сапоги. Это был знаменитый томский купец Федот Иванович Попов.

Федот Иванович был самым дельным из четырех братьев — Ивановичей. Поповы была верхотурьинская купеческая семья, патриархом которой являлся дядя Ивановичей, Андрей Яковлевич. Вышли они из горного дела, а ничто, кроме войны, так не вырабатывает твердый характер, как рудник. Поднимались Поповы винными откупами — оплачивая государству будущий доход от виноторговли и торгуя хлебным вином, которое сами и выкуривали, — дело это было прибыльное, хотя и довольно темное…

С начала века Поповы брали крупные подряды на поставку соли и хлеба в казенные магазины Западной Сибири. В общем, благодаря подрядам величина капиталов, бывших у них в обороте, была сопоставима с размахом знаменитых иркутских купцов Сибиряковых, предводительствуемых Михаилом Васильевичем, гремевшим еще с екатерининского времени. Разумеется, все монопольные подряды на сотни тысяч рублей, иногда достигавшие и миллиона, причем часто — с поставкой по завышенным расценкам, — были возможны только в доле с губернаторами. Одни подрядчики входили в губернаторский фавор, другие выходили — но надежные Поповы всегда оставались в цене. Однако налаженное дело подпортил Сперанский. Появившись в Сибири, он предложил меры по раздроблению крупных подрядов, которые и были приняты. Цены упали. Ведомства, занимавшиеся снабжением солью и зерном, в значительной мере перешли на казенных подрядчиков. Из-за всего этого Поповым пришлось даже отдать в казну свою обскую транспортную флотилию. Брат Федота, Степан, ушел в рудное дело в Усть-Каменогорске, где был успешен… Сам же Федот Иванович занялся чайной кяхтинской торговлей, соперничая с Ксенофонтом Михайловичем Сибиряковым и перевозя тысячи пудов товара в оба конца: с китайской границы в Нижний Новгород и обратно. Кроме того, наметилось такое выгодное и ответственное дело, как поставки казенного свинца с кабинетских [31] заводов в Нерчинске в Санкт-Петербургский Арсенал.

Недавно же старик Андрей Яковлевич прибыл из одного из своих долгих пребываний в Петербурге и привез высочайшее разрешение на поиски и добычу в Сибири золота. В случае удачи обещаны были значительные льготы [32] …

Сейчас Федот Иванович, окруженный своими приказчиками, шел смотреть доставленный на судне из Тобольска товар, предназначенный для кяхтинского промена, и заодно собрался заказать себе катер для речных поездок. Товару было почти на миллион рублей, и оставлять его до зимы в Томске не хотелось. Между тем шедший рядом главный его приказчик Иван Дмитриевич Асташев, бывший чиновник, жаловался, что, на зиму глядя, трудно набрать людей для сопровождения груза в Забайкалье. (Впоследствии благодаря ловкости Асташев выбился в миллионщики, заняв в Томске место давно покойных к тому времени старших Поповых.)

В это время гордые обводы морского баркаса привлекли к себе внимание Попова. Один из младших приказчиков, получив указание, мигом подбежал к людям Ломоносова.

— Кто таковы будете? — спросил он, не здороваясь.

— Обдорски обыватели, — степенно отвечал Павел Куроптев. — А што?

— Счас бегите к хозяину, Федоту Ивановичу, да поклонитеся — и он вам сделает великую милость и всякое ободренье.

— Да кто ж он таков? — встрял Ломоносов.

— Наипервейший купец сибирской! — был ответ.

Слегка заинтригованные такой характеристикой, Ломоносов с Куроптевым подошли к группе, окружавшей томского воротилу.

— Поморы, стало? — утвердительно спросил Попов, разглядывая с прищуром вновь прибывших.

— Точно так, ваша милость, — не кланяясь, отвечал Петр.

Не был бы Федот Иванович купцом такого размаха, если бы за свою долгую жизнь не изучил досконально человека. Вот и здесь он привычно всмотрелся в людей.

В Ломоносове, помимо поморского типа внешности, доставшейся от предков, сразу угадал он военного человека — отставного или беглого, не предполагая, конечно, что перед ним целый майор.

— Хочу вашу лодку купить. — И тут же назвал предлагаемую цену — даже и по сибирской дешевизне невысокую. Впрочем, дороже, коль скоро лед должен был появиться на реках, сейчас все равно никто бы не дал.

— Идет, — ответил Петр, не торгуясь.

— Ну я вижу, ты решаешь все быстро. Это мне по нраву. Эй, Васька, давай деньги и сладь купчую! — махнул Попов приказчику.

— Тебя как зовут, человек? — вновь обратился он к Петру.

— Петр, — ответил он спокойно, так как в паспортах поменяны были только фамилии.

— Сказывал Васька, что обдорские вы?

— Точно так, с обских низовий.

— Не беглые? Паспорта у вас в порядке?

— Точно так, твоя милость, — ответил Ломоносов, уверенно глядя в глаза Попову.

— Так. И куда путь держите?

— Заработку ищем. Хотим к торговлишке кяхтинской пристроиться. Люди мы честные, работящие.

— И есть с чем?

— Капиталов ищще нету.

— Ну, так я вижу, рожи у вас честные, а потому предлагаю: мне двенадцать еще человек нужны с приказчиком, товар на Кяхту везти. От разбойничков беречь. И матросами на судне на Байкале поработать — там людей недостача. Оплата сдельная. Ну, решаешь?

— Нас восемнадцать, твоя милость.

— Мне двенадцать надобны.

— Так пушшай. Остальные тоды на своем кошту поедут.

— Ну, тогда пущай, мне не в убыток. Сладили?

— Сладили.

— Ну, тоды собирайтеся с богом, молодцы. С Василием идите, приказчиком, — он вас пристроит, наставит, как ехать с обозом. Подпишите с ним условие на год, что поступаете на мою службу. Паспорта свои, как положено, ему отдадите. Ступай.

Глава 47

Обоз

Когда Попов уехал, путешественники стали разгружать свое имущество и переносить его в сарай, куда отвел их хлопотливый молодой Василий. Здесь настелили в одной половине свежей соломы, так что спать можно было с отличным комфортом.

Затем ловкий Василий повел новоприобретенных работников на конский базар, расположенный на городской окраине. С ним пошли пятеро: впереди громадный Ломоносов, за ним светлоусый Лихарев, Андреев, бывшие гренадеры Рыпкин и Стрелков. Предполагалось, что четверо или пятеро «обдорцев» поедут верхом, а остальные — на дрогах. Базар нынче был людным: тут и окрестные мужики, и казаки, и староверы, «семейские», из дальних поселений, основанных тут при Екатерине, и сибирские татары. Все торгуются, предлагают и выбирают коней — кому смирную лошаденку, кому — скакового коня. Но приказчик сразу привел «мужиков» к знакомому барышнику и щедро предложил выбирать из стоящих у коновязи кляч. Однако Ломоносов, только глянув мельком на предлагаемых одров, сказал, что еще до Нижнеудинска им придется поменяться занятием с ними и тащить все на себе. И вместе с товарищами невозмутимо двинулся дальше по рядам. Он внимательно оглядывал бабки и копыта выставленных лошадей — нет ли тренщин и гнойников, осматривал спины и холки — нет ли где потертостей, заглядывал в зубы и смотрел репицы — словом, «поморы» нежданно для приказчика Василия показали себя знатоками конских статей. Цены на коней были приемлемые для тех, у кого была в заначке мошна с серебром, и они выбрали целую дюжину лошадей: восемь под седло и еще четырех — под упряжь для двух повозок, на которых должны были двигаться остальные десятеро товарищей. Коней сторговали удачно. Большая часть их была неприхотливыми сибирскими лошадками, хотя Ломоносову и пришлось подобрать коня покрупнее, себе по росту, чтобы ноги по земле не волочились.