Эдуард Маципуло - Обогнувшие Ливию Страница 71

— Жаль, Ораз, что не я сверну тебе шею! — выкрикнул Астарт, сложив ладони рупором.

— Если ты, Астарт, поведешь своих людей за нами, я прощу и твою дерзость и глупость Мекала. Я готов молиться за вас.

— Выходит, Мекал, остаться в живых — величайшая глупость? — Астарт обнял юношу за плечи.

— Этот сверхосел погубит всех своих верующих, — пробормотал Ахтой, глядя вслед отчалившим кораблям.

Фага вдруг заскулил, вцепившись в свою бороду:

— О горе! Астарт, ведь мы остались без зернышка! Весь урожай в трюме Ораза!

— Пусть подавится. Друзья! Наш путь — только на север. Прав мудрейший Ахтой: солнце клонится к югу. Скоро мы увидим звезду Эсхмун и созвездие Передней ноги. Клянусь, я приведу вас в Египет!

И громкие крики, блеск поднятых мечей приветствовали слова тирянина.

Весь следующий день готовились к выходу в океан.

— Как ты думаешь отблагодарить пигмеев? — спросил Астарта Саркатр.

— Ума не приложу. То, что они сделали для меня, невозможно оценить.

— Раз еда для них самое дорогое, — подал голос разрумянившийся у жаровни Фага, — я им нажарю и напарю — запомнят на всю жизнь! Скажи, Астарт, что они больше всего любят?

— Они любят пиво, но не умеют его варить, выменивают у других племен.

— Не подходит, — кричал Фага, — нет зерна!

— Еще любят соль, мед, запах мяты. Да! Их лакомство — большие лягушки.

— Я видел у водопада, это чуть выше по течению, лягушку величиной с курицу, — оживился Саркатр, — она ловила какую-то живность в водяной пыли. Есть чем отблагодарить твоих пузанчиков.

И хотя гигантские лягушки отличались необыкновенной чуткостью, финикияне выловили их во всей округе.

Пигмеи от радости громко кричали и кувыркались в траве.

Фага отважился зажарить для себя одну лягушку и, к своему удивлению, убедился, что она необыкновенно вкусна.

— Подари вождю самый лучший лук, — посоветовал тирянину Ахтой.

— У них нет вождей. Оставим, пожалуй, им посуду и ножи. А египетский лук непосилен для их пальцев.

Финикияне сердечно распрощались с маленькими охотниками, вечными кочевниками непроходимых лесов.

Корабль вышел на веслах из устья реки, минуя непролазные мангры и топкие песчаные наносы. Хлопнув на ветру, взвился громадный парус. Пигмеи стояли на верхушках деревьев и размахивали пучками ветвей.

ГЛАВА 56

Колесница богов

Испепеляющее солнце повисло в душных испарениях над сонной мелководной лагуной. Цепочка редких скал и коралловых рифов оберегала ее от могучих вздохов океана. Джунгли замерли в безветрии. В гладком зеркале залива отражались многоярусные стены, холмы и застывшие башни зелени.

Разбитая штормами и прибоем бирема покоилась на рифах, задрав к небу нос с размозженной о скалы головой патэка. Такелаж и парус были сняты. Борта замерли в печальной редкозубой улыбке — так выглядели со стороны пустые отверстия для весел.

Сухопутный медлительный краб, невесть как попавший на корабль, вскарабкался на середину мачты и словно раздумывал, зачем он здесь.

Жуткий вой гиены пронесся над заливом.

— Как будто из нее жилы тянут, — не выдержал Рутуб.

— Проклятое место, — откликнулся Фага, — даже звери воют. Да видано ли, чтоб гиена днем голос подавала?

Мореходы пережидали в тени деревьев полуденный зной. Тут же между корявыми стволами двух раскидистых гигантов покоился на катках остов нового судна.

Больной протяжно застонал и шевельнул распухшими ногами.

Мемфисец склонился над телом.

— Адон… Агенор… Астарт! Он открыл глаза! Мореходы столпились вокруг кормчего, но тот уже крепко спал, едва заметно дыша.

После того как умер некогда могучий, мускулистый Абибал, всех поражала борьба хрупкого на вид Агенора с сонной болезнью. Кормчий тлел, изредка приходя в сознание. И то, что он еще дышал, было вызовом судьбе.

…Астарт поднял с земли изогнутый с усеченным носком клинок.

— Раньше я такого не видел. Откуда он?

— Остров Красной Земли. Хорошая сталь, — сказал Саркатр, — на наших глазах эта штука срубила столько голов, что фараон бы позавидовал.

— Расскажите мне подробней. — Астарт улегся на траву рядом с Саркатром.

— Большущий остров. Ахтой уверяет, что Египет и Ханаан вместе могут уместиться на нем. Как только мы распрощались с тобой и вышли в море, нас отнесло течением к его берегам. Пусть Ахтой дальше рассказывает: его там чуть не сожрали.

— И не думали они меня есть. Они сильно ошиблись во мне.

— Как так?

— Долго рассказывать. Ладно, по порядку. Там мы встретили людей, не похожих на зинджей. У них кожа желтая, темнее хананейской, и волосы гладкие и прямые. Они пришли с востока, из-за океана. За океаном, оказывается, тоже есть земли, народы и кокосовые пальмы.

Одинокий вопль гиены заставил мемфисца замолчать. В сердцах сплюнув, он продолжал:

— Они, наверное, до сих пор воюют с зинджами острова, хотят стать хозяевами Красной Земли. Выйдет у них или нет, но я предвижу еще одно переселение целого народа. И хозяева и пришельцы — отличные мореходы…

— Зинджи делают паруса из пальмовых листьев, — не вытерпел Анад, — а во время штиля и голода варят из них суп.

— А у косоглазых пришельцев паруса из бамбуковых пластин, — добавил Фага, — однажды парус оборвался и убил всю команду.

— Они тоже смеялись над нашими парусами, потому что мы шили из них штаны, — подал голос старшина гребцов.

Ахтой продолжал:

— Смейтесь над их парусами, обычаями, над чем угодно, но увидите, если зинджи прогонят их с острова, они не смирятся с жизнью на нездоровых берегах. В глубь Ливии их ничто не заманит: то морской народ. Они пойдут к берегам Аравии, и, может быть, их вскоре увидит Сабея и даже Египет. Если же пришельцы все-таки победят и останутся на острове, то на север хлынут морские зинджи. Так или иначе, Аден, пожалуй, сменит хозяев. Ведь арабы не имеют опыта больших войн. Ашшурбанипал в несколько дней покорил набатеев, имея небольшой отряд конницы. А химьяриты и сабеи умеют только плевать друг в друга да жульничать на базарах. Пришельцы же с раскосыми глазами и зинджи острова — воины с рождения. Они одинаково хорошо владеют мечом и парусом.

— Кто же тебя хотел съесть? — спросил Астарт.

— Не съесть! Пришельцы выкрали меня, одели в свое платье и вручили вот этот кривой меч. Когда же узнали, что я не кормчий и что мне не ведомы дороги ветров, они прогнали меня, а в награду за мои страхи оставили меч при мне.

— Альбатрос боялся, как бы не выкрали его самого, — сказал Саркатр, — поэтому мы тайком покинули те берега.