Грэм Шелби - Клятва и меч Страница 73

– Вы знаете о его последней выходке?

– Кое-что, – ответил Бриан, заметив, как жена пристально смотрит на него. – Я слышал, что король Стефан снабдил его деньгами, в то время как у вас под руками не оказалось кошелька.

Элиза удовлетворенно улыбнулась, не подозревая, что ее супругу хотелось говорить с ней совсем о другом. Ему хотелось пасть перед ней на колени и сказать, что он по-прежнему пленен ее несравненной красотой, ее пышными каштановыми волосами, чудесными, цвета спелой вишни глазами, чувственным ртом, несравненной грацией…

Воспоминания жарким пламенем охватили его, во рту пересохло, перед глазами мелькнуло – императрица, впервые въезжавшая в ворота замка, гарнизон, стоявший на стенах, восторженно орущий: «Матильда! Матильда!» Эту яркую картину сменила другая: спальная в замке графа Анжуйского, полутьма, рассеиваемая лишь светом нескольких факелов, и нагая Матильда, подобная греческой богине Афродите, медленно кружится перед ним с заложенными за голову руками. На ее лице загадочная улыбка, казалось, многое обещавшая Бриану. Лишь годы спустя он понял, что она означала совсем иное: «Мой муж – настоящий глупец, если решил, что мой ближайший друг достоин доверия больше, чем любой другой мужчина».

Словно издалека он услышал голос Элизы, она обращалась к нему:

– Помните, мой супруг, как императрица опасалась, что ее сын вырастет седовласым? А вот я боюсь иного – как бы мой сын не стал похож на графа Готфрида.

Бриан с трудом отогнал от себя яркие картины прошлого и увидел притворную улыбку Матильды. Укол Элизы был весьма болезненным.

– Это верно, милая, – попытался он улыбнуться. – Действительно, некогда мы опасались, что юный Генрих станет миниатюрным Седым и граф Анжу может вообразить Бог знает что. Теперь мой Алан смущает нас своими рыжими волосами, но мы с супругой, по крайней мере, знаем, что это наша с ней промашка. Странно, как судьба может подшутить над людьми, не правда ли, леди?

– У нас мало времени для воспоминаний, лорд Бриан, – сухо сказала Матильда. – Я должна уехать до наступления ночи…

– Это хорошо…

– Вы ради этому, Седой?

– … учитывая, что войска короля рыщут неподалеку. Кольцо осады вокруг Уоллингфорда может вот-вот замкнуться.

– Да, я понимаю. Времени нет для общих слов. Я приехала к вам, Бриан Фитц, с одной– единственной просьбой: занять место во главе моих сторонников.

– Хм-м… Я не могу сделать этого. Многие вельможи старше меня по рангу. Тот же Болдуин де Редверс…

– Вы шутите, Седой. Болдуин де Редверс, этот мужлан, заперся в своем замке и заботится только о собственной безопасности. Что он сделал для меня? Если бы вы согласились повести мою армию…

Бриан предостерегающе поднял руку. Она замолчала.

– Может быть, вы все-таки соблаговолите присесть? – Он указал на кресло, стоявшее рядом с очагом. – Здесь вам будет тепло, вы наверняка озябли с дороги.

Императрица села, не сводя с него настороженных глаз. То же самое сделала и Элиза. Обе женщины молчали. Бриан давно предвидел этот момент и надеялся, что мужество не покинет его в эти решающие минуты.

– Я хочу напомнить вам о некоторых фактах, о трех в основном, – сказал он, собравшись с духом и глядя в чарующие глаза своей бывшей возлюбленной. – Во-первых, слово «просить» в ваших устах звучит как «приказать». За прошедшие годы до меня доходили разные слухи, и я, подобно добросовестному мельнику, тщательно перемалывал их. Теперь настала пора печь хлеб и угощать им вас. Если он будет горек, то прошу простить меня, дело здесь в зерне. Мне многое известно о злоключениях вашего сына Генриха. Я знаю, куда он направлялся, что делал и как оказался в руках своих же компаньонов. Он попросил денег у вас, но, не знаю уж по какой причине, не получил ничего. Говорили, что с той поры вы и граф Глостерский возненавидели друг друга и часто скандалили, что и довело Роберта до гибели. А ведь он был вашим братом и самым преданным вам человеком! Он умер, благодаря Богу, быстро, но я знаю, как долго он страдал, хотя вряд ли больше, чем я. Так что не просите меня встать вслед за ним на эту губительную дорогу. Я и так слишком долго следовал по ней, как зачарованный простак.

– Подождите, Седой! Я не поняла…

– Я еще не кончил.

– … Вы сказали «зачарованный». Чем?

Бриан подошел к императрице, положил сильные руки на подлокотники ее кресла и предложил ей держать рот закрытым, когда он говорит. Ошеломленная его грубым обращением, она откинулась на спинку кресла и нерешительно посмотрела на него. Ее гордость была уязвлена. Она оттолкнула своего обнищавшего поклонника, любовника одной ночи, и теперь он смеет бросать ей в лицо обвинения.

– После этого трагического случая с Робертом по вашей вине вы, казалось бы, должны были проводить день и ночь в неустанных молитвах, выпрашивая у Господа прощения за свои грехи. Но вы вместо этого осмелились приехать сюда и приказывать мне. Скажите, что вы хотели бы от меня, и я отвечу, хочу ли я этого. Но приказывать мне нельзя!

Матильда взглянула на довольную Элизу – похоже, Седой говорил именно для нее. «Но память подвела барона Бриана Фитца. Он забыл, что я Леди Англии…»

– Вы были Леди Англии, – Бриан словно прочитал ее мысли, – но ныне не заслуживаете этого титула. Англии как целостного королевства уже не существует. Север еще недавно был захвачен Ранульфом, но теперь вновь перешел к Стефану вместе с этим усатым разбойником. Восток принадлежит также корою, но уже благодаря его собственным усилиям. Лондон и многие южные графства подчиняются опять же ему, но заслуга в этом королевы, вашей тезки. А что имеете вы восточнее Уоллингфорда? Ничего. И вы, и мы, те немногие, кто по-прежнему верен данной клятве, не контролируем больше ничего, кроме среднего юга и запада. Так что вы, дай Бог, можете называться леди десяти графств, если не меньше, и до трона вам далеко как никогда… Поймите, титул Леди Англии – не больше чем дань вежливости. За ним только наше желание сделать вас королевой, но это еще не все. На забывайте, вы не были приняты гражданами Лондона, вам пришлось бежать из Вестминстера и ваша возможность стать королевой с каждым днем все призрачнее. Времена меняются, моя леди. Теперь вы можете лишь просить помощи, но не требовать ее.

Для Элизы слова мужа были подобны эликсиру жизни. Прежде Бриан всегда защищал императрицу, одобрял любые ее действия, восхищался ее умом и красотой. Но сейчас перед Матильдой стоял уверенный в своей правоте дворянин, немало переживший и избавившийся от многих иллюзий. И самое главное, он наконец-то вырвался из паутины чар Матильды и был ее, только ее!