Станислав Вольский - Завоеватели Страница 75

Когда губернатор ушел, Альмагро понял, что все кончено, и понемногу успокоился. Он сделал распоряжение насчет своего имущества, которое он завещал короне, назначил опекуна над своим несовершеннолетним сыном, позвал духовника, исповедался. На следующее утро на той самой площади, где еще так недавно население города приветствовало его восторженными криками и духовенство молилось о здравии нового губернатора Альмагро, завоевателя подвели к плахе. Бьют барабаны, заглушающие последние слова осужденного. Голову старика кладут на чурбан. Губернатор Эрнандо Пизарро машет платком. Сверкает на солнце топор, и голова Альмагро скатывается на каменные плиты.

XXXV

Пизарро пробыл в Лиме до тех пор, пока ему не сообщили о разгроме армии Альмагро. Как только пришла эта весть, он тронулся в Куско, чтобы навести порядок в древней столице и распределить призы между победителями. Путешествие он совершал медленно, с таким расчетом, чтобы Эрнандо успел все кончить до его приезда.

У Альмагро было много друзей, старавшихся спасти жизнь старому ветерану, и даже такая важная особа, как падре Вальверде, ныне назначенный епископом Куско, настаивал на помиловании. Ответить прямым отказом на все эти просьбы значило повредить себе во мнении королевского двора и вызвать ропот среди колонистов. Выгоднее было не принимать участия в кровавой расправе и до самого конца хранить маску благородства. Приехал Диего Альмагро, которого Эрнандо отправил к брату вскоре после взятия Куско. Пизарро принял его ласково.

Герб Пизарро.

— Я люблю тебя, — повторял он ему. — Ведь ты сын моего старого друга, который только по недоразумению стал моим врагом. Я сделаю для тебя все, что могу.

— Пощадите отца, сеньор наместник, — молил юноша.

— Конечно, Альмагро будет помилован, — успокаивал его Пизарро. — Какое в этом может быть сомнение? Мы заживем с ним, как старые друзья. А тебе пока что лучше всего поехать в новую столицу, в Город королей. Ты будешь жить там в губернаторском дворце, и к тебе будут относиться, как к моему сыну.

И Диего и друзья Альмагро были поражены этой кротостью. Хотя они И знали характер и повадки Франсиско Пизарро, им все же казалось, что после таких обещаний нечего опасаться за судьбу заключенного. Они и не подозревали, что Эрнандо уже несколько раз присылал к брату за инструкциями и что наместник, ничего прямо не приказывая, отвечал одной и той же уклончивой фразой: «Поступи с ним так, чтобы он не причинял больше хлопот».

В Хаухе, не доезжая семнадцати миль до Куско, Пизарро остановился. Надо было познакомиться с положением страны, а главное — дать время судьям и писцам закончить обвинительный акт. Наконец суд состоялся, приговор был приведен в исполнение, и гонец привез от Эрнандо депешу о казни Альмагро. Свита наместника была поражена. Но больше всех, казалось, поражен был он сам. Он ходил задумчивый и грустный, облачился в траур и скорбно повторял, что его братья слишком поторопились. Если бы господу богу было угодно ускорить это столь затянувшееся путешествие, дело приняло бы совсем другой оборот: Альмагро сидел бы рядом с ниц в губернаторском дворце, и они вместе осушали бы кубки за здоровье его величества и всех тех, кто помог завоевать перуанскую империю…

Приличия были строго соблюдены. На похороны Альмагро явился наместник со своими братьями. Все трое были в черных костюмах и с траурными лентами на шляпах. Такой же траур надели и судьи, отправившие Альмагро на плаху, и прочие начальствующие лица города. Когда падре Вальверде произносил надгробное слово, наместник и его братья вытирали платком сухие глаза. Всем своим видом они старались показать, что только соображения государственной безопасности заставили их обречь на смерть этого превосходного солдата и еще более превосходного человека.

Когда в Куско замолкли трубы и отгремели литавры, приветствовавшие прибытие наместника, Пизарро принялся за работу. Заключалась она главным образом в «умиротворении страны». У многих колонистов, не принимавших никакого участия в борьбе, отнимались участки только потому, что они заказывали обедни за упокой души Альмагро. В согласии с королевской грамотой, Альмагро завещал территорию своего губернаторства своему прямому наследнику — Диего. Завещание это было признано недействительным, и на все доводы опекуна Пизарро отвечал одно: «Все земли по эту сторону Фландрии — моя территория!» Фраза «по эту сторону Фландрии» обозначала «по эту сторону океана». Не довольствуясь Перу, наместник как будто готовился присвоить себе весь Новый Свет.

Осторожный Эрнандо был не совсем доволен приемами брата.

— Оставлять врагам жизнь и в то же время превращать их в нищих опасно, — повторял он. — По-моему, надо или перебить их всех, или переманить на свою сторону подачками и милостями.

Но Пизарро, чувствовавший себя всемогущим, только посмеивался над этими опасениями.

— Ты стал совсем теленком, Эрнандо, — отвечал он. — Ты, должно быть, устал. Твоя воля ослабла. Ты не понимаешь, как надо мстить. Моих врагов я не удостою ни милости, ни плахи. Бессилие, рубище, медленная голодная смерть — вот лучшая казнь для этих людей. Пусть они пьют смерть капля за каплей. Пусть видят, как дохнут с голоду их дети, пусть проклинают меня и ночью и днем, пусть сохнут от ярости и грызут пальцы от бешенства. Ты говоришь: «Мертвые не кусают». Это правда. Но не кусает и пес, посаженный на цепь. А цепь я им устроил такую, что они не порвут ее.

Братьев своих Пизарро одарил щедро: Хуан получил обширные имения, Гонзало — Квито с окрестностями, Эрнандо — обширный горный район Чаркас, неподалеку от богатой рудами горы Потоси, вскоре залившей всю Испанию серебряным потоком. Эрнандо не успел использовать отведенную ему область. Ему надо было отправляться в Испанию, чтобы представить объяснения насчет казни Альмагро и успокоить королевский двор, порядком встревоженный гражданской войной между завоевателями. Эрнандо собрал награбленное добро и, твердо веря, что золото сильнее всяких доводов, в начале 1540 года уехал на родину.

Надежды его не сбылись. Друзья Альмагро, имевшие большие связи в придворных кругах, так настроили королевских советников, что даже золото не подействовало. Правда, с помощью взяток Эрнандо отвертелся от суда, но его все же посадили в крепость, из которой он вышел лишь двадцать лет спустя, столетним стариком. В Перу король решил послать комиссию во главе с Васко де Кастро. Комиссия должна была расследовать деятельность Пизарро и получила обширные полномочия.