Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев Страница 75

– Чары, чары творит владыка! – бесновался самодержец и приказал увезти Филиппа подальше от Москвы – в Тверской Отроч монастырь, где святителя и порешил (в декабре 1569 года) Малюта Скуратов.

На этом Иван IV не успокоился – на следующий год были убиты: архимандрит Псковско-Печерского монастыря Корнилий, архимандрит Печерского Вознесенского монастыря в Нижнем Новгороде Митрофан, архимандрит Солотчинского монастыря на Рязанщине Исаак Сумин. Все они упомянуты в официальных синодиках опальных.

Эти поминальные списки содержат немало имён старцев, иноков, приближённых архиереев и служилых людей. Многие персоны духовного звания, умученные по велению царя, в синодики не вошли, но их гибель подтверждается другими источниками.

Смещение митрополита Филиппа и репрессии, обращённые на духовенство, дискредитировали церковь, показав верующим, сколь мало она стоит в глазах помазанника Божьего. Смещением Филиппа и преследованием духовенства Иван IV перешёл рубеж, который отделял его от абсолютного беззакония, а Русское государство – от поругания и гибели.

Кстати. О судьбе митрополита Филиппа мы знаем из его жития, которое было написано спустя три десятилетия после кончины мученика. Источником для него стали рассказы соловецких монахов, которые лжесвидетельствовали на церковном соборе, низвергнувшем святителя. Историк Г. Федотов писал по поводу этого собора: «Святому исповеднику выпало испить всю чашу горечи: быть осуждённым не произволом тирана, а собором русской церкви и оклеветанным своими духовными детьми».

Одним из таких «чад» был старец Симеон, в миру – пристав Семён Кобылин. Именно он «охранял» митрополита Филиппа в момент его гибели. То есть россказням клеветников и тюремщика поверить трудно. Поэтому вполне естественно, что наш современник Вячеслав Манягин, автор исследований по истории Руси XVI столетия, делает следующий вывод: «Большой вопрос: как именно умер святой Филипп. Нет никаких доказательств, что в его смерти виноват Иван Грозный».

И ещё что важно: имени митрополита нет в царском синодике.

Словом, темна история нашего героя.

Памятник себе. В царствование Ивана Грозного был создан грандиозный труд – многотомная всемирная история. В ней описывается прошлое человечества в виде смены царств. Венцом развития цивилизации изображается правление самого Ивана IV. Летопись эта получила название Лицевой свод, так как её текст иллюстрирован.

Лицевой летописный свод – роскошное творение русских умельцев-летописцев и художников. Свод состоит из десяти томов большого формата. Все они написаны на великолепной бумаге, купленной во Франции. На такой бумаге писали Генрих II, Карл IX, Генрих III и Екатерина Медичи. Свод украшают более 16 тысяч миниатюр (изображений «в лицах» – отсюда «лицевой»). Над созданием Свода на протяжении трёх десятилетий трудились десятки писцов и художников.

Миниатюры занимают примерно две трети объёма этого исторического памятника; они не только украшают Лицевой свод, но и служат для нас своеобразным путеводителем по быту, культуре и природе Руси, а также других стран. Более того, Свод содержит иллюстрации, образцами для которых стали изображения из ещё более древних источников. Так дошли до нас рисунки зданий, одежды, орудий труда и предметов быта, которые соответствуют ранним векам русской истории. Под кистью мастеров летописного свода зарождались новые жанры живописи: исторической, батальной, бытовой, портрет и пейзаж.

Замысел создания этого уникального труда принадлежит, по-видимому, митрополиту Макарию. Свод должен был подчеркнуть богоизбранность Московского государства, доказать преемственность мировой власти от древнейших царей Вавилона и Персии, державы А. Македонского, римских кесарей и византийских басилевсов Российским государством и русскими царями (Рюриковичами), «сродниками Августа-кесаря».

Первоначально было девять томов Свода. В первых трёх описывается «священная» (библейская и древнееврейская) история, падение Трои, история стран Древнего Востока и Македонской державы, Древнего Рима и Византии. Тома с четвёртого по восьмой посвящены русской истории периода 1114–1533 годов; в девятом томе и найденном позднее десятом повествуется об истории Московского государства времени Ивана Грозного (события 1535–1542 и 15531567 годов). Девятый том летописного свода носит название Синодального, поскольку он долгое время принадлежал библиотеке Священного синода. Роскошная рукопись вся испещрена многочисленными правками, вставками и зачёркиваниями.

Перед позднейшими исследованиями сразу встал вопрос: кто осмелился превратить в черновик многолетний труд составителей, редакторов, писцов, художников? Кто заставил их заново переписывать огромнейший том? Каждое исправление, внесённое в текст, было учтено, забракованные рисунки переделаны. Так появился второй вариант 9-го тома Лицевого свода – Царственная книга.

Лицевой свод

Казалось бы, неведомый редактор должен был удовлетвориться сделанным. Но не тут-то было – в Царственной книге зачёркиваний и дополнений, приписок и поправок оказалось в десять раз больше. К тому же таинственный редактор перечеркнул ряд своих прежних вставок и заменил их. Так появился второй вариант Царственной книги.

Царственная книга – это редчайший и единственный случай в науке, когда оказалось возможным проследить черновую историю древнего памятника. И свершил это молодой учёный Даниил Натанович Альшиц.

Первый вывод, который сделал учёный, говорил о том, что два варианта Царственной книги разделял довольно значительный промежуток времени, в который произошло много событий, изменивших прежний взгляд редактора. Самые пространные приписки, растянувшиеся на несколько листов, были вставлены в тех местах, где рассказывалось о наиболее важных периодах царствования Ивана Грозного. Вставки эти делались не просто очевидцем событий, а весьма влиятельным государственным деятелем, который мог позволить себе «портить» своими замечаниями уже готовую роскошную (с тысячами цветных миниатюр!) рукопись, предназначенную для царя и составленную в одном (!) экземпляре.

Обширные вставки порой обрамляли и текст, и рисунок рукописи, а иногда целый лист безнадёжно портила одна незначительная поправка. Безжалостный редактор заставлял художников переделывать рисунки, делая сердитые замечания: «Здесь государь написан не к делу». И это под портретом Ивана Грозного! В повелительном тоне редактор указывал, как именно надо исправить рисунок: «Тут написат у государя стол без доспехов[27], да стол велик» или «Царя писат тут надобет стара». Непонравившееся изображение свадьбы Ивана Грозного он потребовал «росписат на двое – венчание да брак», то есть дать на эту тему две миниатюры.

После автора приписок никто уже не прикасался к книге – на полях её обоих вариантов хозяйничала одна рука. И это была рука человека, облечённого неограниченной властью, присвоившего себе право по своему разумению исправлять и перекраивать официальную московскую летопись. Словом, творить историю Руси. Кто же это мог быть?

В поисках ответа на заданный себе вопрос Альшиц составил перечень неоспоримых признаков, которыми, судя по характеру приписок, обладал загадочный редактор. Конечно, он должен был жить и находиться при царском дворе после 1564 года, последнего из описываемых в Царственной книге.

Это было лицо весьма значительное, обладавшее неограниченными полномочиями, и в редактировании Свода ему принадлежало последнее слово. Его политические взгляды