Луи Жаколио - Покоритель джунглей Страница 77

— Я слушал тебя, не перебивая, Нариндра, — с горячностью ответил заклинатель, — ибо каждое твое слово отвечало моим мыслям. Но каким образом мы можем достичь нашей цели? Ты же знаешь характер Сердара, его непреклонность и приверженность своим убеждениям.

— Я нашел средство, Рама.

— Какое же?

— Действовать должен сам Нана-Сахиб, одни мы ничего не добьемся.

— Он никогда не согласится.

— Ты ошибаешься, Рама, — холодно ответил Нариндра. — Я решился на все, чтобы избежать непоправимого несчастья.

— Даже на предательство Наны? — нерешительно спросил заклинатель.

— Ты забываешь, Рама, что я царской крови, я тоже потомок древних правителей нашей страны, я последний представитель старой маратхской династии, правившей Деканом и никогда не подчинявшейся набобам Дели. Англия сама признала права моего отца на титул раджи, но я не захотел получать пенсию от англичан и стать частью стада набобов, лишенных владений и украшающих салоны вице-короля Калькутты. Я не склонял головы перед Нана-Сахибом, меня с ним не связывает никакая клятва верности… Я прошу тебя сегодня же вечером присутствовать при моем разговоре с ним в то время, как Сердар будет по обыкновению объезжать озеро. Когда-нибудь ты сможешь выступить как свидетель.

— Хорошо, я согласен сопровождать тебя.

— Дай мне обещание.

— Какое?

— Что бы ты ни видел или ни слышал, поклянись мне не вмешиваться.

— Значит, это так серьезно?

— Я хочу спасти Сердара!

— Даю слово.

— А теперь, что ты хотел мне сказать?

— Мне остается только уйти, Нариндра. Наши с тобой мысли совпали. Я так же, как ты, считаю, что Сердар собирается погубить себя навеки, без всякой пользы для дела революции, которое Нана так плохо защищал. Но я напрасно ломал себе голову, не находя никакого выхода…

— Итак, до вечера. Если я не проснусь сам, ибо за последние двое суток у меня не было ни минуты отдыха, разбуди меня, как только Сердар уйдет.

— Договорились. Пусть Индра, бог сна, пошлет тебе счастливые предзнаменования!

Глава VI

Свидание Нариндры и Рамы с Нана-Сахибом. — Бурный разговор. — Страшная клятва. — Нана освобождает Покорителя джунглей от данного им слова. — Приготовления к отъезду. — Непонятная остановка. — Снова шпион Кишнайи.

В тот же час, когда Сердар совершал, как обычно, осмотр озера — этой мерой предосторожности он никогда не пренебрегал и не передоверял ее никому другому, — он попросил Барбассона и Барнетта сопровождать его. Накануне он понял, что для управления лодкой требовались два человека — один у руля, другой — у мотора, поэтому в случае тревоги ему понадобилась бы помощь.

Сердар был еще печальнее и угрюмее, чем обычно. Утром, уступив великодушному порыву, он поклялся не покидать Нана-Сахиба до тех пор, пока принц не будет в полной безопасности. Он не сожалел об этом, ибо приписывал неосторожности родных новые меры, предпринятые вице-королем, чтобы захватить изгнанника. Но свой долг он выполнял не без горьких душевных мук. Он не скрывал от себя, что рухнули его мечты о счастье, которые он вынашивал в течение нескольких месяцев, его надежда восстановить доброе имя, обрести очаг и привязанность близких… Он рисковал потерять любовь сестры, которая спешила в Индию, чтобы обнять его. Каково же будет ее разочарование, когда она узнает, что он не внял ее мольбам, что он один продолжает бессмысленную, а после амнистии и преступную борьбу с правительством, в данном случае проявившим великодушие. Каково же будет горе его дорогой Дианы, когда она увидит, что ее брат глух к доводам сердца и рассудка. Вместе с тем разве он не исполнил долг, приготовив это убежище для Наны и привезя его сюда после того, как помог ему бежать? Неужели до конца своих дней он будет зависеть от капризов принца? О, еще накануне он был свободен, он мог уехать куда угодно. Нана просил его только об одном: найти какой-нибудь дальний остров и перевезти его туда на «Диане». Предполагалось, что все это произойдет позже, после того, как Сердар встретится с родными и добьется отмены несправедливого приговора. И вот, увлеченный своей рыцарской натурой, он связал себя клятвой, не позволявшей ему даже встретить сестру, ибо для этого он должен был сложить оружие, что теперь оказалось для него невозможным.

Вместе с тем не было ничего позорного в том, чтобы покориться. Когда борьба закончена, когда нет больше ни армии, ни регулярных частей, закон победителя есть закон. В этих условиях отказ подчиниться равносилен тому, чтобы объявить себя разбойником с большой дороги. Жизнь Нана-Сахиба больше не была в опасности, более того, в случае чего пощадят его одного, а всех остальных повесят. Не был ли их отказ повиноваться неслыханным безумием, которое никто не поймет?

Странно, что Сердар мало-помалу пришел к тем же выводам, что Нариндра и Рама; это доказывает, что логика имеет свои непреложные законы. Нана отказался сдаться, пусть, это его дело, пока борьба продолжалась в обычных условиях, верность ему была делом чести. Но как только англичане объявили, что непременно сохранят жизнь вождю восстания, но повесят любого, кто не сложит оружия, со стороны Наны было низостью держать возле себя горстку верных ему людей, которые неминуемо должны были кончить свою жизнь на виселице, тогда как сам принц рисковал только тем, что стал бы пенсионером англичан.

Разумеется, в своих размышлениях Сердар не заходил так далеко, у него было слишком высокое понятие о чести, чтобы рассуждать подобным образом, но он чувствовал, не желая себе в этом признаться, что на месте Нана-Сахиба вел бы себя по-другому, так, чтобы его нельзя было упрекнуть в эгоизме.

Несчастный долго прогуливался по долине, внутренне страдая и борясь с собой. Наконец, как обычно, он подавил в себе обуревавшие его чувства и, отбросив бесполезные сожаления, принял твердое и бесповоротное решение.

— Жребий брошен, — сказал он себе. — Слишком поздно, я поклялся и сдержу слово.

И он велел Барбассону и Барнетту отправиться к шлюпке. Едва они отплыли от берега, как Нариндра и Рама отправились к Нана-Сахибу.

— Что вам угодно? — спросил принц, приподнявшись на диване, удивленный тем, что они вошли без обычного предупреждения.

— Нам надо поговорить с тобой, Нана, — ответил Нариндра, — а так как разговор должен остаться между тобой, Рамой и мной, мы ждали отъезда Сердара.

— Что произошло? — спросил принц, заинтригованный торжественным видом маратха.

— Перейду сразу к делу, — продолжал Нариндра. — Мы пришли просить тебя освободить Сердара от клятвы, которую в порыве чрезмерного благородства он дал тебе сегодня утром, тем самым подписав себе смертный приговор. А твоя (он хотел было сказать «особа», но спохватился), а твоя свобода не стоит жизни такого человека.