Китай у русских писателей - Коллектив авторов Страница 77

С «Гранд-отелем» у меня связано воспоминание о величайшей жаре, которую чувствуют все европейцы, попадающие в Китай в летние, знойные месяцы. Частые сетки на окнах не спасали от москитов. Приходилось зажигать японские свечи, от которых разбаливалась голова. К утру столы и пол были усеяны трупами москитов. Ночами, несмотря на открытые окна, в комнате нечем было дышать.

В Пекине нам прежде всего пришлось обзавестись визитными карточками, без которых в Китае совершенно невозможно обойтись. Наши спортсменские костюмы достаточно поистрепались в дороге, да и не отвечали китайскому климату, и нам пришлось обратиться к китайским портным.

Утром мы получали именные пригласительные, с отпечатанными иероглифами карточки на банкет от разных министерств и общественных организаций. Все министерства, китайский воздушный флот и даже департамент полиции чествовали нас банкетами: в общественном саду, в клубе китайских студентов, возвратившихся из-за границы, в летнем дворце и в обсерватории (банкет, устроенный членами партии Гоминдан).

Скучно описывать банкеты, особенно китайские, состоявшие из 50 с лишним блюд и продолжавшиеся в течение нескольких часов.

За час перед тем, как надо было отправляться на банкет, у нас начиналась суматоха. Хлопанье дверями, звонки к портному, который не принес вовремя заказанное платье. В последнюю минуту у кого-нибудь из летчиков, но чаще у Шмидта[28], вдруг не оказывалось черного галстука, а являться надо было обязательно в черных брюках и черных галстуках. Являлись мы всегда с опозданием, последними.

Как-то, не успев даже приодеться, прямо из рабочей комнаты Шмидт явился на банкет в гимнастерке с засученными рукавами и расстегнутым воротом. Если бы нечто подобное позволил себе англичанин, француз или другой иностранец, китайцы, помешанные на этикете и условностях, приняли бы это за вызов и оскорбление. Но Шмидт – русский большевик, коммунист, а потому китайские сановники и чиновники спокойно переварили это отступление от этикета. За столом Шмидт, как всегда, громко и простодушно смеялся и похлопывал своих сановных чопорных соседей по плечу. Они в ответ благосклонно улыбались. Секретарь нашего посольства, ведающий церемониями дипломатических приемов и банкетами, только руками разводил.

Представители нашего посольства были на банкете в черных брюках и летних, белых коротких фраках. Куцый фрак этот придает человеку весьма комический вид.

При виде того, как терпимо относились сановники к шмидтовской гимнастерке, думалось, что без всякого ущерба для международных отношений наши дипломатические чиновники могли бы сохранять и за границей советский костюм и вид.

У китайцев не принято рукопожатие. Здороваясь по-европейски, они неумело подают руку. Китайское приветствие состоит в приседаниях и низких поклонах, причем кисти рук они складывают на груди.

У освещенного входа в сад и помещение, где давался банкет, нас встречали толпой бои. Старший из них, в белоснежном халате, брал у нас визитные карточки, которые мы потом находили возле своих приборов.

Не без замешательства, раскланиваясь налево и направо, мы проходили в толпе чиновников в юбках, среди военных и полицейских, приседавших в поклонах.

Хозяева банкета, министр иностранных дел, президент департамента авиации и лидеры партии Гоминдан, здороваясь с нами, говорили любезности. После церемонии, продолжавшейся довольно долго, нас приглашали к столу.

Затрудняюсь сказать, с какими обедами нам было труднее справляться: с сервированными по-европейски, с ассортиментом ножей и вилок у каждого прибора, или с китайскими, на которых едят палочками и кормят морскими червями, ласточкиными гнездами и т. п.

Китайский обед состоялся в «Клубе студентов, возвратившихся из-за границы». Давали банкет все министерства, китайский воздушный флот и департамент полиции. Обед был сервирован на веранде. Под потолком в клетках качались попугаи и щебетали колибри. Круглые столы были уставлены закусками и лакомствами на маленьких тарелочках: семечки, орехи, шинкованная капуста, пастила, яйца, выдержанные в извести и земле с темно-коричневым прозрачным, как желе, белком и зеленоватым желтком.

Возле каждого прибора стояли чашечки с теплой рисовой водкой. Говорят, китайцы весьма снисходительно относятся к пьяным. Известный китайский поэт Ли Бо, напившись пьяным в присутствии императора, не мог прочесть написанного в честь него стихотворения. Император не только не обиделся, но даже сошел с трона и собственноручно поднес поэту чашечку с прохладительным напитком.

После сладостей подали бульон с голубиными яйцами. За обедом было до 60 перемен: ласточкины гнезда, плавники акул, капуста, желудки молодых барашков, напоминающие по виду сморчки, гусиная поджаренная кожа, трепанги – род морских моллюсков, соус из молодых бамбуков и корней лотоса и т. д. и т. д.

Жидкие блюда ставились в чашке посреди стола, и гости черпали из них каждый своей ложкой. Куски твердой пищи китайцы ловко подхватывали палочками из слоновой кости в серебряной оправе.

Ласточкины гнезда – жидкий суп с бесцветными волокнами. Кушанье это не имеет никакого вкуса, но действует возбуждающе.

Обед закончился традиционным рисом и плохим кофе.

После фруктов, ананасов и бананов подали чашки с водой для омовения рук.

Речи начались под конец обеда. За стеклянной дверью стояли какие-то типы в хаки с записными книжками, в которые они записывали речи ораторов. Я, было, подумала, что это корреспонденты китайской военной печати, потому что они были в форме. Но оказалось, что это были полицейские агенты, которые даже и не пытались замаскировать свою работу. Они особенно внимательно следили за выступлениями китайских ораторов.

Министры и сановники провозглашали тосты за содружество великих народов Китая и России. Китайские авиаторы приветствовали советских летчиков.

На банкете, который давали члены партии Гоминдан, начальник Пекинской обсерватории и старый член партии, между прочим, сказал:

– Существует много причин, почему китайский народ смотрит на СССР как на друга, но главная из них та, что СССР всегда отстаивает принцип национальной независимости и самостоятельности народов.

Директор поднял свой бокал за мирный прогресс обоих народов, Китая и России, и за дальнейший успех русской авиации.

– Друзья, я горд и счастлив, – ответил ему Шмидт, – что мы прилетели, именно в такой момент в Китай, когда решается его судьба. Еще я могу передать вам привет от многих миллионов рабочих и крестьян России и их горячие пожелания молодому Китаю, лучшей части китайской интеллигенции, авангарду борющегося китайского народа.

Речи наших ораторов переводил известный китаевед, проф. А.А. Иванов[29]. Даже кок и его помощники вышли из кухни и, столпившись у дверей, слушали, боясь проронить слово. Минутами у боев было такое выражение, точно они вот сейчас поставят подносы с кушаньем, бывшие у них в руках, и начнут аплодировать.

На одном банкете моим соседом оказался любопытный человек, доктор Сютьен, старый член партии Гоминдан, близкий друг Сунь Ятсена, академик