Денис Субботин - Ларец Самозванца Страница 78

-Что, нарвал цветочков? – не удержался от язвительного вопроса Яцек.

О, Яцек теперь был герой! Получив царапину в бою, он теперь щеголял перевязанной рукой, и на этом основании шёл налегке... Раненным и так приходилось тяжелее остальных, ибо сил у них осталось ещё меньше, чем у остальных.

Марек всю оставшуюся дорогу шёл мрачный. Мокрыми и грязными были все – не только он. Даже боярыня Татьяна, на что уж красавица, выглядела пугало пугалом... Ну, по крайней мере, для всех, кроме пана Романа, который продолжал ворковать и прыгать вокруг неё, словно курица вокруг цыплёнка. Тьфу, противно смотреть, как гибнет слава всего конфидентского войска князя Вишневецкого!

А болото всё тянулось и тянулось, не было конца и краю его пружинистому насту... Нет, вот – показался!

-Господи! – истово перекрестившись, прошептал несказанно обрадованный Прокоп. – Да неужто – всё?!

Люди выходили на берег, и тут же падали – сил сделать хотя бы несколько шагов к воде, где уткнулись носами в берег две лодки, уже не осталось.

-Будь я проклят, если встану раньше, чем через полчаса! – скрежеща зубами от усталости, простонал пан Роман. – Госпожа моя, как ты?!

Татьяна лежала пластом, как мёртвая – уткнувшись лицом в мох и не шевелясь. Впрочем, мгновение спустя она показала, что вполне жива... Вдруг тишину разорвал дикий визг, поднявший на ноги всех, кто мог встать. Окружённая кольцом из вооружённых мужчин, Татьяна, заикаясь и тыкая пальцем перед собой, с ужасом выговорила:

-Там... Там... Там...

Склонившийся над местом, в которое тыкала Татьяна, пан Роман не увидел ничего ужасающего и повернулся несколько растерянно.

-Что – там?

-Там – червяки! – всхлипнув, прошептала женщина. – А я их – боюсь!

Большинство удовлетворилось этим объяснением. Баба, что с неё взять-то! Некоторые, однако, признавая, что баба имеет право повизжать якобы от страха, сходились во мнении, что визг этот тоже должен звучать своевременно. Но не сейчас – когда все слишком устали, чтобы защищать слабонервных баб от вымышленных опасностей.

Единственный, кто сочувственно отнёсся к страданиям Татьяны, был сам пан Роман. Он даже рыбачить не рыбачил никогда, потому как брезговал бесхребетных тварей с подлым именем червяк. Вот и сейчас, глядя, как перекатывают свои розовато-белые тела червяки на ладони у Марека, он с трудом сдержал тошноту. А Марек как назло заигрался с ними, весело гогоча, когда какой-нибудь из его «пленников» наткнувшись на непреодолимую преграду, начинал вжиматься сам в себя и полз в другую сторону.

-Слышь, Яцек! – весело и звонко окликнул Марек приятеля. – А представляешь, у него жопа там же, где и рот! Одной дыркой и гадит, и жрёт!

Доверчивый Яцек вздрогнул и поспешно заткнул уши.

-Я не желаю тебя слушать! – громко провозгласил он. – Мы скоро обедать будем, а с тобой весь аппетит испортишь... На всю оставшуюся жизнь!

В другое время Марек не отказал бы себе в удовольствии поиздеваться над приятелем, громко и внятно перечислив ему все гадости, которые приводили того в ужас. На этот раз, однако, рот пришлось захлопнуть – пан Роман показал своему оруженосцу огромный кулак и Марек правильно понял этот жест. Ещё слово, и подзатыльником дело не обойдётся. Впрочем, ведь не обязательно же делать гадости вслух. Усевшись перед Яцеком, Марек начал говорить беззвучно, шевеля губами. Яцек поспешно зажмурился... Что и требовалось по плану Марека. Горсть червей, по-прежнему бывшая в его руке, была немедленно высыпана за шиворот Яцеку... и вопль бедного оруженосца второй раз за краткое время вздёрнул на ноги измученных людей.

Попробуй, пойми, с чего это вдруг Яцек, размахивая руками и крича без передыху, пляшет на одном месте. Вроде и беды никакой нет, и врага рядом не видно...

Марек, конечно, повеселился. Но, как и после любого веселья, последовала быстрая и короткая расплата. Как только Яцеку помогли очиститься от червей, пан Роман решил применить последнее средство перевоспитания распоясавшегося юнца, хотя для этого и пришлось распоясаться... Марек орал и пытался вырываться, но – второй раз за три дня – его задница была превращена из тощей и розовой во вздувшуюся и полосатую. Яцек был удовлетворён. Марек скрежетал зубами в бессильной злобе.

А час, обещанный для отдыха, минул слишком быстро. Никто толком не отдохнул... другое дело, что никто не возражал, когда сотник Кирилл Шулепов приказал грузиться в лодки. Впереди ждал НАСТОЯЩИЙ отдых в монастыре, горячая еда и крепкое питьё. Может, и бабы разбойничьи! Вот только доплыть быстро не получилось. Помешал странный туман, посреди дня покрывший воду на высоту сажени.

-Вот пальнёт сейчас Павло, не разобравшись-то! – пробурчал Прокоп, на крайний случай вздевая шелом. Как будто, буде в лодью попадёт ядро, он выплывет в доспехе!

Монастырь выплывал из тумана огромной, чёрной громадой... второй раз за несколько часов. И опять все были мокрые, но теперь ещё и грязные. И опять был страх, ожидание грядущих выстрелов... У полусотника, по подсчётам Кирилла, оставалось под рукой как раз пять-шесть десятков воинов. Завидев перегруженные людьми лодки, вряд ли он станет долго разбираться – выстрелит! Вот и выплывай потом, в пудовом зерцале или моментально намокающем войлочном тегиляе...

Монастырь был уже на расстоянии полусотни шагов, а не только выстрела – даже окрика слышно не было.

-Спят они, что ли? – сердито вопросил Кирилл, вряд ли обращаясь к кому-то конкретно.

-А может, их всё же побили шиши? – робко предположил Прокоп.

Сотник только сердито взглянул на него, ничего не ответил... Однако жест, которым он уронил ладонь на рукоять сабли, говорил о высочайшей степени волнения.

Двадцать шагов до берега... десять... пять... Почти одновременно, лодки уткнулись носами в берег и воины немедленно бросились к настежь распахнутой калитке, ведущей от причала внутрь монастыря. Кириллу сразу припомнилось, что именно так её оставили, когда уходили в погоню...

Вот только тогда, постанывая и с трудом держась за стену, им навстречу вышел полусотник стрелецкий Павло Громыхало. Лик его был страшен – багровый, с выпученными глазами.

-Сотник... – прохрипел он, с трудом концентрируя взгляд на Кирилле. – А мы вот... празднуем!

Разъярённый Кирилл с трудом сдержался, чтобы не зарубить его на месте...

-Пошли! – прорычал разъярённо. Мигом протрезвевший... до определённого уровня, конечно... Павло поплёлся следом.

7.

Вид воинов, выстроенных во внутреннем дворе монастыря, вызывал смешанные чувства. Страдания их – а страдало не только тело, страдала гордость стремянных стрельцов, вызывали сочувствие. Но вид... Вид вызывал омерзение!