Кто свергал Николая II и рушил империю? - Валерий Евгеньевич Шамбаров Страница 79

В это же время в Россию приехал журналист Джон Рид со своей женой Луизой Брайант. Мы уже упоминали, что в 1915 г. его арестовывала русская контразведка. Сейчас его послал журнал «Массы» (который спонсировал олигарх Руфус Уик, связанный с Морганом). А в Петрограде Рид и Брайант сразу сошлись с приехавшим ранее Альбертом Рисом Вильямсом, через него получили доступ в верхушку большевиков, черпали там свежайшую информацию. Но они стали работать и в тесной связи с профессиональным разведчиком Уильямом Сэндзом, и с миссией Красного Креста.

Еще одним журналистом, вращавшимся среди революционеров и вошедшим в круг ближайших доверенных Троцкого, стал корреспондент британской газеты «Дэйли Ньюс» Артур Рэнсом, он же агент S 76. В характеристике из его личного дела в Интеллидженс Сервис, рассекреченной в 2005 г., отмечалось: «Его контакты с большевиками начались и всегда поддерживались по прямому запросу ответственных британских властей» [98].

Тогда же, в августе, прислал нового агента в Петроград британский резидент в США Вайсман. Это был известный писатель Сомерсет Моэм. В годы войны он уже работал на английскую разведку в Швейцарии. А с Вайсманом они были родственниками, и тот решил использовать, что в России Моэма знают только как выдающегося литератора. Ему было поручено пересылать Вайсману информацию, которую поставляла сеть чешской разведки, созданная Восковым и Каламатьяно. А кроме того, как вспоминал сам писатель: «Моей задачей являлось вступить в контакт с партиями, враждебными правительству, с тем, чтобы выработать схему, как удержать Россию в войне и предотвратить приход к власти большевиков, поддерживаемых Центральными Державами» [88].

Но вот здесь концы с концами не сходятся. В контакты он вступил не с «партиями, враждебными правительству», а с самим правительством. Моэм, как и Раймонд Робинс, стал очень близким советником Керенского. Примечательный факт: сразу же по прибытии в Россию, 31 августа, Моэм стал клиентом американского «Нэйшнл Сити Бэнк». А в книге вкладчиков этого банка обнаруживается и имя секретаря Керенского Давида Соскиса. Причем клиентом он был весьма солидным, со вкладом, «значительно превышающим 100 тыс. рублей» [85]. Вероятно, тоже получил на «расходы по своему усмотрению», как Брешко-Брешковская.

Осенью 1917 г. из США в Россию прибыли и два особенных гостя. Во Владивосток приехал Александр Краснощеков (Абрам Краснощек, он же Тобинсон). Давний эмигрант из нашей страны, он получил гражданство США, закончил Чикагский университет, стал адвокатом и управляющим образовательной организации при Чикагском университете. То есть хорошо знал профессора Сэмюэла Харпера, руководителя неофициальной разведывательной организации Крейна. В Россию Краснощеков-Тобинсон отправился как корреспондент газеты «Чикаго Дейли Ньюс» (принадлежавшей Крейну). Но во Владивостоке он журналистикой вообще не занимался, появился в Советах. Представился не адвокатом, а «рабочим» и поразительным образом почти сразу же выдвинулся в лидеры большевиков на Дальнем Востоке. Хотя одновременно поддерживал очень теплые отношения с генеральным консулом США Харрисом.

А в Мурманск приплыл из США эмигрант Михаил Юрьев, сотрудничавший с Троцким в «Новом мире». Его здесь никто не знал, но Юрьев, как и Краснощеков, неведомым путем сумел мгновенно выдвинуться в местные лидеры. Буквально через день после прибытия он стал товарищем председателя Мурманского совета, а вскоре председателем. Два человека, приехавших из Америки, взяли под контроль два ключевых порта России! Шла подспудная подготовка к неким грядущим событиям.

Приближение катастрофы чувствовали многие. Британские фирмы в России уже с августа начали сворачивать дела, закрывать свои предприятия и представительства. Зато осень 1917 г. стала поистине золотым временем для «Нэйшнл Сити Бэнк»! Как и для второго иностранного банка «Лионский кредит» и двух совместных, «Русско-английского» и «Русско-французского банка». А «Нэйшнл Сити Бэнк» был самым солидным из них. Через него потекли за рубеж миллионы от Гинцбурга, Гукасова, других банкиров и промышленников. Несли большие вклады аристократы, великие князья.

Царское правительство, давая разрешение «Нэйшнл Сити Бэнк» на открытие филиала, оговорило предельные капиталы, с которыми ему разрешено работать в России, — 25 млн рублей для каждого из двух отделений. В августе суммы, принятые от российских вкладчиков, многократно перевалили за эти лимиты. Но ведь министром финансов был Терещенко. Он, как и Керенский, поддерживал очень тесные отношения с американцами. В воспоминаниях иностранных дипломатов в 1917 г. неоднократно мелькает: заглянув к американскому послу, заставали у него Терещенко. На банковские нарушения он закрывал глаза.

Но, кроме открытых операций с переводом ценностей, осуществлялись и тайные. В сентябре некий Н. Стайнс с разрешения министерства финансов России и при посредничестве «Нэйшнл Сити Бэнк» вывез через Владивосток 40 пудов платины, адресованных министру торговли США [85]. История осталась до сих пор не объясненной. С какой целью вывезли огромные ценности? Если оплата, то за что? Операция осуществлялась на правительственном уровне, но никаких соглашений не заключалось. Впрочем, были и другие необычные явления. США никогда не давали разрешения открывать у себя иностранные банки. Но в 1917 г. штат Нью-Йорк вдруг сделал исключение для «Русско-Азиатского банка» Путилова и Животовского! Он открыл филиал в Америке — и через него тоже стали переводиться средства из нашей страны на счета в США [98].

Осенью «бегство капитала» приняло такие размеры, что в России стало не хватать наличных денег. Задерживалась выплата жалованья. Это вызывало возмущение, забастовки — и играло на руку большевикам. Мало того, переводя средства за границу, промышленники стали замораживать предприятия. К октябрю закрылось до тысячи больших заводов и фабрик. Сотни тысяч людей остались без работы. Но их зазывали в Красную гвардию. Там деньги были, и платили больше, чем на предприятиях.

А германское командование решило подтолкнуть русских к сепаратному миру — создать угрозу Петрограду. 29 сентября начало частную операцию, высадку десантов на Моонзундских островах у берегов Эстонии. Они прикрывали вход в Финский залив, подступы к столице. Разложение нашей армии сказалось в полной мере. Сопротивление оказали только отдельные подразделения и батареи. Гельсингфорс был совсем рядом, но главные силы флота на помощь защитникам не пришли. За неделю архипелаг был захвачен, немцы высадились в Эстонии.

Временное правительство начало составлять планы эвакуации Петрограда, вывозить ценности. Но и большевики не на шутку встревожились. Вдруг правительство переедет в Москву? Ускользнет из города, где уже распропагандированы массы рабочих, солдат, матросов? В Москве всю подготовку пришлось бы начинать заново. Большевики возбудили шумную кампанию: «Правительство покидает столицу, чтобы ослабить революцию!»; «Хотят задушить революцию штыками германского империализма».

Под предлогом защиты столицы от немцев Петроградский Совет постановил создать Военно-революционный комитет (ВРК). Напряженность в Петрограде нарастала,