Сергей Самаров - Прыжок через пропасть Страница 8

— Срочные дела есть?

— Только что с поста сменились.

Короткая пауза, чтобы придать моменту наибольшую серьезность.

— На новый пост заступаете. Военное время! — сказал, и добавил последнюю фразу, чтобы подавить вздох со стороны стражи: — Важный пост. Не каждому доверить можно…

Женщину похвалить — только разбудить ее гордость, от которой потом спасаться придется. Воина похвалить — только заставить его служить лучше. Всего несколько слов, и стражники костьми лягут за Рогнельду.

Дражко отослал их вместе с княгиней наверх, приказав держать охрану у дверей светлицы и никого постороннего, даже ближних слуг, включая женщин, не оставлять с Рог-нельдой наедине. При любом опасном движении сначала бить копьем, а потом разбираться. Княгиня слушала приказания воеводы и кивала. Она тоже поняла важность и опасность момента. Отец не простит, он не умеет прощать того, кто осмеливается встать на его пути. Не умеет прощать чужих — врагов. А родную дочь он посчитает просто предательницей. Предателям тем более пощады ждать не следует.

— Что так строго, княже? — стражники еще не поняли ситуацию. Они не знают, что случилось и чего ждать следует.

— Даны князя отравить хотели. Может, и убить захотят. Княгиня отца разоблачила. «Коршун» дочь не простит… На вас ее жизнь…

Воины переглянулись хмуро. Дражко знал, что говорил. Теперь эти слова обойдут и других стражников. Через них к утру просочатся в город, оттуда разлетятся по всему княжеству, вызывая возмущение врагами и желание торжества справедливости. Желание торжества справедливости — это лишний меч, направленный острием в сторону врага, это лишняя стрела, пущенная в датскую колонну из ближайшего леса. Так будет! Война будет всеобщей! Дражко сумеет сделать ее всеобщей, потому что это война справедливая, за свой дом…

Глашатному Сташко уже успели доложить, что Дражко вышел из подвала. И тот поспешил навстречу, тяжело, по-старчески дыша и широко переставляя жезл-посох.

— Сфирки еще не было?

— Покуда не воротился, княже.

— Как только появится, сразу его ко мне. Пусть найдет, где бы я ни был.

— Пришлю.

— Военное положение. Чужих за порог без моего ведома не пускать. Предупреди всю стражу. Строго.

— Понял, княже.

Дражко отправился в нижнюю гостевую горницу к боярам. С этими тоже предстоит разобраться как можно быстрее и сбросить с плеч хотя бы один вопрос. Двое стражников, оставленных на посту у выхода во двор, вошли в дверь следом за ним, один остался снаружи. Других, стоящих у внутренних дверей, предупредили заранее, чтобы были наготове.

Бояре сидели в полумраке, при закрытых с улицы ставнях, потные и испуганные. Глаза бегали, не хотели встречаться с холодными и сумрачными, льдом обжигающими глазами воеводы. Боярских слуг уже успели разоружить, и те собрались отдельной группой в углу, не понимая, что происходит, растерянные. Никогда еще на памяти бодричей не было случая, чтобы по приказу князя или воеводы так обращались с боярами. И потому казалось, будто начинается нечто страшное, рушащее всю привычную жизнь.

— Что, господа бояре, предательство гадкое, говорят, вы задумали?

— Как можно, княже Дражко… — за всех ответил Мис-тиша. — Мы же тебя с младенчества знаем. И ты всех нас знаешь. Как можно…

Дражко злобно, как дикий камышовый кот, пошевелил усами. При всей его внешней военной прямолинейности, хитрости ему было не занимать, и с Мистишей, при случае, потягаться мог. И потому, изображая эту известную всем прямолинейность, задал вопрос, который косвенно подтверждал боярский заговор:

— Кто данам сообщил об отъезде Годослава? Ты? Можно было в ответ просто удивиться: как, а разве Годослав уехал? И тогда у воеводы не было бы причины, чувствуя предательство, допрашивать их с пристрастием. Но бояре были слишком напуганы. Даны далеко. Годослав далеко. И все решает здесь Дражко. И потому Мистиша сразу постарался переложить груз на чужие плечи.

— Это не мы… Это слуга герцога Гуннара с Фрейей разговаривал. Она сказала, а он побежал докладывать.

— А кто вам разрешил привести во Дворец Сокола слугу герцога Гуннара? Кто, я спрашиваю!…

Мистиша не нашелся, что ответить. Не мог же он сказать, что взять с собой жалтонеса приказал герцог. Это значило бы сразу подписать себе смертный приговор. Но они уже и без того приговор подписали.

— Почему вы пришли сюда с вооруженными слугами? Готовились захватить и убить Годослава? Или меня? Говори! Кто приказал прийти сюда? Говори!

Мистиша опять не ответил.

— Стража! — крикнул князь-воевода.

Через главные двери с шумом ввалились стражники с копьями наперевес. Они все слышали, они уже знали о заговоре. Бояре осмелились на князя руку поднять! Бояре данам продались! Предателей всегда ненавидят больше, чем врагов.

— В подвал их. К хозарину. Пусть для начала плетью каждого с душой отходит, потом разговаривать с ними будем всерьез. И пусть Чернобогу молятся, он их с удовольствием примет… Слуг пока оставьте. С этими я сам сначала поговорю.

Бояре пытались сопротивляться, начали возмущенно вопить, угрожать страже, надеясь воспользоваться авторитетом своего звания, чего не могли перед князем-воеводой, но стражники тоже были озлоблены.

— Да как смеешь, чухло неумытое, на боярина руку поднимать!…

Одного ударили в лоб тупым концом копья так, что язык чуть не проглотил. Мистише, когда тот ударил стражника, проткнули острием плечо, а кулаком, боевой рукавицей скованным, нос расквасили. Кровь сразу произвела впечатление. Воздух вышел, и гонор кончился. Замолчали и дали себя увести. Поняли, слишком далеко уже зашел Дражко, чтобы остановиться. Лучше вести себя тише. Может, все и утихомирится. Воевода отходчивый.

— Княже, Сфирка прибыл…

— Пусть сюда идет.

А сам подступил к боярским слугам. Эти не бояре, попроще, без гонора, сразу при приближении к ним упали на колени. Молча, с сознанием вины. Для слуг это не зазорно. Особенно, когда и сами бояре готовы к тому же. Князь смотрит сурово, топорщит усы.

— Зачем пришли оружными?

— Бояре велели.

— А боярам кто?

Молчание. Им, конечно, известно мало. Кто слугу посвящать будет? Разве что сдуру… Слугам только приказывают и не требуют от них думу думать. Думающих слуг метлой со двора гонят.

Но Дражко внезапно сказал с усталостью:

— Вы люди подневольные… Вам приказал хозяин, вы пошли. Потому, на первый раз, может быть, и прощу.

— Подневольные мы… — подтвердил сиплый голос. За спиной князя остановился Сфирка.

— Я забираю вас.у бояр. Сами бояре из подвала больше не выйдут. А вы еще княжеству послужить должны, и вину свою искупить. Ждите здесь, вот он вам прикажет, что делать, — показал Дражко на Сфирку. — Заслужите прощение, живите… Не заслужите, уж не обессудьте… Даны вам не помогут, покуда вы не бояре. И будете ими вряд ли…