Андрей Буровский - Орден костяного человечка Страница 8

— Ладно, — ответил Володя с подобающим высокомерием, засунул руку на место, даже «на всякий случай» запер дверь в соседнюю комнату, где лежала в ящике эта рука. Положив на грудь Наташину голову, чтобы ухо было ближе ко рту, стал рассказывать, что собирается делать в далекой холодной Сибири, про удивительных костяных человечков, про теории Епифанова. Наташа слушала тихо, как мышка, обняв его поперек тела; ей и правда было интересно. Надо было видеть, как она слушала!

— Подожди… Получается, что такие фигурки нашивались на одежду еще в бронзовом веке?

— Нет… Не обязательно нашивались. В бронзовом веке их, судя по всему, носили на шее как амулет. И мы не знаем, были ли в те времена целые роды, которые носили на шее таких человечков. Чтобы это выяснить — надо копать.

— А этот… Епифанов сам ничего такого не видел, нет?

— Епифанов копал и уверяет, что нашел такие фигурки человечков в слоях, которым почти пять тысяч лет. С более поздними периодами Епифанов дела не имел. А вот что в более поздние времена были, может быть, и сегодня есть шаманские роды — это точно… Целые роды, которые носят таких человечков на шее и с которыми лучше не связываться.

— Ты же связываешься…

— По долгу службы, Наташенька…

— Да-a, «по долгу»! Тебя хлебом не корми, дай влипнуть во что-нибудь необычное.

Володя больше всего боялся, что у Наташи пойдет настроение исправлять его, Володины, нравы и учить его, как надо жить. Может быть, ее и понесло бы, но вдруг что-то застучало, загрохотало на стеллаже — там, где лежали кости из погребения (стеллаж со скелетами и черепами как раз нависал над столом, где Володя устроил свое брачное ложе). Что-то шебаршилось на верхней полке и, насколько мог видеть Володя, отчаянно подскакивало, грохоча по настилу. Володя побыстрее включил лампу — у него давно уже нарастало неприятное ощущение, что кто-то еще разумный слушает его рассказы, а после общения с костюмом он старался не пренебрегать такого рода ощущениями.

На верхней полке прыгал череп. Так вот прямо и прыгал, подскакивал, издавая невероятно много шума, а потом свалился вниз глазницами. Наташка взвизгнула, вылетела из постели (череп падал прямо на нее). Володе пришлось совершить над собой усилие, чтобы подцепить череп за теменную часть, осмотреть и поставить на место. Наверное, в череп залезла крыса, запрыгала в нем и свалила. А сама удрала, когда череп накренился и начал падать с полки.

Наташа зябко куталась в одеяло. Зябко и в то же время целомудренно.

— Иди сюда.

— Знаешь, мне здесь стало как-то странно…

— Ясное дело — лаборатория: кости, камень, черепа…

— Сразу не было странно, а теперь сделалось.

— Иди сюда.

— Нет… Давай лучше пока так посидим.

И они посидели «пока так», потом выпили еще немного вина, поговорили о том, как было им хорошо вместе в экспедиции, и что, может быть, Володя как-нибудь поедет не так далеко… В конце концов Наташа замерзла и нырнула в постель. Володя согревал ее долго и пылко, но свет не потушил и время от времени поглядывал на стеллаж.

И еще одно мешало сосредоточиться только на Наташе — это неприятный шорох внизу, на полу. Кто-то бегал по полу камеральной… наверное, крыса. Очень нахальная крыса — даже хватала ножки стола, скреблась на стеллаже, отчаянно пытаясь взобраться повыше.

Они так и заснули, не потушив настольной лампы, — по молчаливому взаимному согласию. Володя проспал до девяти, пока не появились сотрудники. Наташи не было, лампа горела.

Днем Володя заделал крысиные норы и перенес черепа на соседнюю полку, покрепче. До часу ночи Володя почитал; «странно» не становилось. То есть Володя понимал: эта комната, уставленная выкопанными из-под земли находками, — место и правда очень необычное, но сказывалась привычка: если год за годом, по сути дела, всю жизнь работаешь с вещами, которые тысячи лет назад служили другим людям, тем, чьи кости и черепа тоже заботливо извлечены из земли, привезены за тысячи километров, на многое начинаешь смотреть иначе, чем большинство людей. Володя мог обедать, поставив тарелку возле черепа, не замечал чего-то особенного в глиняных сосудах — странных по форме, снабженных свастиками и геометрическими знаками, смысл которых унесли тысячелетия. Экспедиция, камералка — это был второй дом, где все приспособлено для жизни, все безопасно и удобно. Бояться камералки было примерно то же, что испугаться собственной спальни или ванной. Было бы нелепо, сделайся Володе здесь «странно».

Темнота, глухая тишина навевали сон. Володя на несколько минут погасил свет, прислушался. Нет, черепа и не думали падать; только крыса в одной из дырок стала скрежетать совсем уж отчаянно.

— Тихо!

Крик и впрямь странно прозвучал в камералке, но крыса замолкла, а Володя включил лампу и еще немного почитал. Опять скрежет! Дрянное животное скреблось там, где он сегодня заделывал дырки: там, где стена и пол соединяются. Видны были даже крошки бетона на полу — чертова крыса прогрызала даже его сегодняшнюю пробку. Надо же!

— А, чтоб тебя…

Владимир встал, подошел к забитой им норе. Действительно, пробка была расковыряна наполовину, уже зияла узкая дыра. Часть крошки просыпалась внутрь норы, часть вылетела на пол в камералке. Кто-то мохнатый, темный копошился в глубине лаза… Володя не мог рассмотреть. «Ну, я тебя…»

Владимир сбегал за лампой на длинном шнуре, взял палку с металлической оковкой. Такой палкой он смог бы нанести сильный удар даже в узкой крысиной норе. Володя поставил ящик, направил свет внутрь дыры. Где она, крыса?! Но в норе была вовсе не крыса. Там, в полукруглом неровном лазе, скорчилось что-то непонятное. Это коричневое, странное существо больше всего похоже было на исполинского паука… Оно копошилось, что-то делая своими быстрыми, юркими конечностями. Володя сунул в нору палку, ткнул существо. И тут же оно развернулось в сторону опасности, напряглось, взвились в воздух конечности… Темно-коричневая рука мумии оперлась на серо-желтую кость и растопырила скрюченные пальцы. Какое-то время Володя смотрел на нее, не в состоянии поверить. Потом кинулся прочь — такой скорости он не развивал ни разу в жизни.

Вот тут и правда очень «странно» сделалось Володе в этом родном, привычном месте, в камералке. Все сразу стало враждебным и опасным. Пол — бетонный и холодный, темнота по углам, стеллажи черт его знает с чем…

Пока он судорожно одевался, в углу опять заскрежетало. Так вот что стучало на полу… Или череп тоже опрокинула рука?! У Володи не хватило духу потушить лампу на столе, он так и выбежал из камералки. В холле мирно дремала бабулька-сторож… Володя прошел мимо нее на цыпочках, тихо отвалил кованый крюк, наследие иных исторических эпох… Ключ, как всегда, был в замке. Интересно, что скажет бабулька утром, обнаружив незапертую дверь? Ахти ей, непрофессионально стерегущей!