Впервые в Москве. От долетописных времён до конца XVI столетия - Павел Федорович Николаев Страница 80

«Живите и благоденствуйте в сём граде». Венцом террора 1570 года стал Новгородский поход Ивана Грозного. Царь и его кромешное воинство шли по маршруту Клин – Тверь – Медынь – Торжок – Выдропуск – Вышний Волочёк. С первого же почтового двора от Москвы начались грабежи: «Как только опричники подошли к яму Чёрная, так принялись грабить. Где великий князь оставался на ночь, поутру там всё поджигалось и спаливалось» (Г. Штаден).

Чтобы обрушиться на «противника» неожиданно, на дороге к Новгороду пресекалось всякое движение. Некоего всадника, дерзнувшего обогнать скопище карателей, Иоанн приказал разрубить на мелкие куски, а «обрезки членов смешать с придорожной грязью».

Около 16 декабря 1569 года опричники вошли в Клин, первый город бывшего великого Тверского княжества, некогда покорённого Иваном III. «Думая, что все жители сей области суть тайные враги московского самодержавия, Иоанн велел смертоносному легиону своему начать войну. Убийство, грабёж там, где никто не мыслил о неприятеле, никто не знал вины за собой; где мирные подданные встречали государя как отца и защитника. Дома, улицы наполнились трупами; не щадили ни жён, ни младенцев» (Н. Карамзин). От Клина до Твери кромешники шли с обнажённым оружием, обагряя его кровью мирных жителей.

В Твери каратели учинили настоящий погром. По свидетельству Г. Штадена, царь приказал грабить всё – и церкви, и монастыри, и дома обывателей. И. Таубе и Э. Крузе писали: «Вешали женщин, мужчин и детей, сжигали их, мучили клещами и иными способами, чтобы узнать, где были их деньги и добро».

По приказу Грозного опричники врывались в дома тверичей и уничтожали всё, что у них было. Рубили на куски сосуды и бочки, домашнюю утварь; уничтожали дорогие товары – сало, воск, шкуры, лён. Ни одна дверь или окно не должны были остаться целыми (это в условиях зимы!). Сжигались продовольственные запасы. Люди обрекались на умирание: 27 тысяч тверичей умерло от голода, 9 тысяч перебили опричники.

Малюта Скуратов уговаривает митрополита Филиппа благословить поход на Новгород. С картины Н. Неврева

В ста домах и двух тюрьмах Твери содержались иностранцы – пленные и их семьи. В разорённом городе они стали обузой для Иоанна и его правительства, поэтому были все, по выражению И. Таубе, «растерзаны и брошены под лёд» Волги.

Без всякого повода и необходимости при вступлении в Торжок по приказу царя сожгли живьём 30 псковичей «з жёнами и з детьми».

От Торжка до Новгорода 295 вёрст. На этом пути было десять ямских станций. Это не менее десяти суток движения войска. Не желая обнаружения своего движения, Грозный прошёл эти вёрсты без чрезвычайных эксцессов.

Передовые отряды опричников подошли к Новгороду 2 января 1570 года. Город сразу окружили крепкими заставами, «кабы ни един человек из града не убежал». Первым делом кромешники занялись богатым новгородским духовенством. Они заняли монастыри и опечатали казну в приходах города. Было арестовано несколько сотен игуменов, соборных старцев и попов. С каждого взыскивали по 20 рублей. Кто не мог заплатить этой пени, того ставили на правёж, то есть на публичное истязание (по А. Гваньини, царь повелел «избивати их насмерть»).

Опечатали дворы всех состоятельных людей: гостей, купцов, приказных. Последних даже оковали цепями, а их жён и детей стерегли по домам. По выражению Н. Карамзина, «царствовала тишина ужаса. Никто не знал ни вины, ни предлога сей опалы. Ждали прибытия государя».

Грозный остановился в Городище, в двух верстах от города. В воскресенье, 8 января, он отправился в Софийский собор. На Великом мосту его встретил архиепископ Пимен с чудотворными иконами. Не приняв святительского благословения, Иоанн возопил:

– Злочестивец! В руке твоей – не крест животворящий, но оружие убийственное, которое ты вместе со своими злоумышленниками хочешь вонзить нам в сердце! Знаю умысел твой, хотите отчизну нашей державы, Великий Новгород, предать польскому королю. Отсель ты не пастор, а враг церкви и Святой Софии, хищный волк, губитель, ненавистник венца Мономахова! (Новгородские летописи. СПб., 1879. С. 430).

И после этой «обличительной» речи Иван IV приказал Пимену служить литургию. Мало того, пошёл на торжественный обед в резиденцию владыки (то есть действовал по заранее принятому плану). Летопись сообщает об этом обеде: «Начат ясти, и возопи гласом великим яростию к своим князем и боярам… И тотчас повеле архиепископлю казну и весь двор его и келии пограбите, и бояр его и слуг переимати и за приставы отдати до своего государева указа. А самого владыку, ограбив, повеле за сторожа единаго отдати и крепко стрещи; и дати повеле из казны на всякой день за корм по 2 деньги на день. И около всего Великого Новгорода во всех монастырех повеле государь имати казны и иконы греческия, ризы драгия и колокола».

Что касается Пимена, Грозный приказал сорвать с него святительское облачение и во всеуслышание объявил:

– Менее всего надлежит тебе быть архиепископом, ну скорее флейтистом или волынщиком, а также вожаком медведей, обученных пляскам. Для этого лучше взять тебе жену, которую я тебе выбрал.

По версии литовского хрониста А. Гваньини (Описание Московии. М., 1997. С. 117), в качестве «супруги» Пимен получил от царя «жеребую белую кобылу». Этим откровенно циничным жестом Иоанн недвусмысленно обвинял владыку в скотоложстве.

Опальный Пимен, сообщает А. Гваньини, «был вынужден взгромоздиться на брюхатую кобылу. Когда он сел верхом, ему связали ноги под брюхом лошади, и сам царь сунул архиепископу инструменты (флейту, дудку и гитару), говоря: “Ну вот, у тебя есть инструменты твоего искусства. Итак, упражняйся на этих инструментах и отправляйся в труппу гитаристов в Московию”».

Погром Новгорода

Расправившись с церковным главой Новгорода, Иван IV взялся за его паству. Описание его «деяний» на этом поприще находим в повести «О приходе царя и великого князя Ивана Васильевича, всея Русии самодержца, како казнил Великий Новгород, еже оприщина и разгром именуется»: «Царь великий князь с сыном своим сед на судилище, и повеле приводити из В. Новгорода владычных бояр и служилых детей боярских, и гостей, и великих городских и приказных людей, и жёны и дети, и повеле пред собою люте мучитити». Что это был за суд, становится ясно при указании на то, что он продолжался пять недель и