Джон Мастерс - Ночные гоцы Страница 84

Он решил очень осторожно и хитроумно выведать побольше. До сих пор он почти не упоминал о мятеже, и жители деревни тоже старательно избегали этой темы. Теперь он знал, на что они рассчитывают, и чувствовал в себе достаточно сил, чтобы рискнуть. Ему необходимо кое-что выяснить, чтобы потом доложить генералу. Он заметил, что женщины прекратили беседу и стали прислушиваться.

— Скажите, друзья мои, что вы слышали о мятеже? Что вы об этом думаете? Скажите мне честно, как истинные жители Индии.

Отлично; в голосе — теплота и озабоченность; и они будут польщены тем, что он назвал их друзьями. Перед уходом он обязательно убьет старосту и баннию; а, может быть, и жреца.

Староста медленно ответил:

— Мы слышали, что сипаи предали соль, которую ели, и убили множество англичан, обесчестив себя убийством детей и женщин. Они наверняка прокляты. Мы видели, как передавали чапатти и куски мяса, и много ночей в этой самой комнате говорили об этом. Тогда мы не знали, кому предназначено проклятие. Теперь знаем — сипаям. Страшно подумать, какие мучения их ожидают. Но, может, в этой жизни они и победят, потому что их сотни тысяч, а англичан совсем мало.

Родни гневно возразил:

— Сотни тысяч английских солдат плывут сюда из-за моря. За каждую каплю крови мы прольем ведро, за каждую сгоревшую щепку — сожжем дерево.

Но по их лицам он видел, что они верят только той власти, силу которой можно увидеть здесь и сейчас. Что они могут знать о море? Он осекся и уже спокойнее продолжал:

— А вы хотите, чтобы сипаи победили? Вы тоже считаете, что англичане не имеют права распоряжаться в Индии?

Он использовал слово «Индостан», потому что никакого другого в обиходе не было, и потому, что среди образованных людей было принято употреблять его в этом смысле. И сразу понял по их озадаченным взглядам, что здесь слово «Индостан» имеет только свое прямое, узкое значение — земли в верхнем течении Ганга.

Он подумал, что банния понял, о чем он спросил, но староста ответил удивленным голосом:

— В Индостане, сахиб? Но почему именно в Индостане? Мы слышали, что между Гималаями и Черной водой лежит много земель: Бенгалия, Синд, Пенджаб, Карнатик, Декан, Конкан — всего и не перечесть. И мы слышали, что всюду правят чужеземцы — там англичане, тут маратхи, где-то еще — мусульмане из Афганистана. Мы не знаем, правильно ли это, но так оно есть.

Банния подхватил:

— Дело вот в чем, сахиб. Нам все равно, кто нами правит, лишь бы он правил хорошо. Все, кто не рожден в Чалисгоне, как мы, для нас — чужеземцы. Мы были бы счастливы, если бы нас оставили в покое, но это невозможно, потому что мир полон тигров, а мы — тощие голодные козы. Нам нужно, чтобы кто-то защищал нас, чтобы мы могли жить в покое.

Близнецы дружно фыркнули, когда банния назвал себя тощей голодной козой. Тот, что поразговорчивее, продолжал, ужасно коверкая слова на местный манер:

— Кто-то должен это делать, и мы молимся, чтобы это были англичане. Вот деревни за Кишаном, всего в тридцати милях отсюда — они под рукой комиссара-сахиба из Бховани. Там никто не может грабить и убивать по своей воле, даже если его дядя приходится другом девану.

— Смерти и податей не избежит никто, — сказал жрец, — но там подати низкие, их назначают надолго, и писари в Бховани берут очень умеренные взятки.

Родни кивнул.

— Понимаю. Вы, жители Чалисгона, были к нам очень добры. Что мне передать моим правителям? Чего вы больше всего желаете? Когда мы свергнем рани, вами тоже будет править комиссар-сахиб.

Староста развернул кальян, втянул в легкие порцию дыма, смешанного с угольным чадом, и посмотрел в потолок:

— Нам нужна вода. Такая же, как великий Делламэн-сахиб из Бховани пообещал деревням с того берега. Мы слышали, его убили. Кто не слыхал о нем? Вода для наших полей. В пяти милях отсюда вверх по нашему ручью есть остатки разрушенной дамбы и заросшее илом озеро.

Он кивнул в сторону задней коморки.

— Оно называется Найтал. Один раджа вырыл его в старые добрые времена. Наверно, двести лет назад или даже больше. Тогда и в нашей деревне, и ниже по склону текли оросительные каналы, и там, где сейчас все заросло колючкой, была распаханная земля. Теперь остались одни развалины, и когда нам нужна вода, ее у нас нет. Деван не хочет ничего делать: подати, что мы платим, уходят на более важные вещи — на войско, на слонов, и на то, чтобы поддерживать раджу в должном великолепии. Справедливо, чтобы раджа жил в роскоши, как и вы, сахибы, и у вас был избыток слуг, но справедливо, чтобы у нас была вода. И тогда мы будем довольны, особенно если комиссар-сахиб станет приезжать сюда на охоту, или вы, офицеры, будете приводить солдат и устраивать парады. Чтобы мы могли усладить наши глаза зрелищем того, как наши правители наслаждаются подобающей им роскошью. И тогда мы будем довольны.

Остальные подхватили его рассуждения. Родни слушал в пол-уха, но то вставлял словечко, то задавал вопрос, чтобы они думали, будто их шутовские заботы действительно его интересуют. И все это время был настороже, не переставая тщательно обдумывать свои планы. Сегодня двадцать шестое мая. Дожди начнутся в Гондваре примерно в двадцатых числах июня. Лучше оставить неделю про запас. Это значит, что там надо быть тринадцатого. Вражеская атака, скорее всего, состоится двадцать третьего, в годовщину Плесси. В Чалисгоне у него было достаточно времени для размышлений, и чем больше он думал, тем сильнее убеждался, насколько важным будет сражение за Гондвару.

Город был древним, богатым, прославленным, и считался важным центром паломничества. Он стоял почти на границе Бомбейского президентства, и когда-то принадлежал раджам Кишанпура. Он был построен у переправы через Нербудду, переправы, которой пользовались круглый год, за исключением сезона дождей. Насколько он знал, на Нербудде не было ни одного моста, а другие переправы и броды имели гораздо меньшее значение.

Он посмотрел на свои руки, сжимавшие винтовку — оружие простого солдата. Брюки у него были порваны, рубашка посерела от грязи; бриться ему приходилось осколком стекла, подобранным на обочине дороги; ни сабли, ни прочей положенной по чину амуниции, ни серебряной бляхи с гербом полка… Только исхудавшие, покрытые шрамами руки и грязь под ногтями. Но он был посланцем с отчаянно важной миссией, потому что если когда-либо судьба империи зависела от храбрости и умения одного человека, судьба Британской империи зависела от него. Он и вообразить не мог, что его звездный час будет выглядеть таким образом, и сейчас исподлобья хмуро взирал на полуголых дикарей, женщин и закопченный потолок.