Александр Дюма - Княгиня Монако Страница 85

Я невольно покраснела, мое тщеславие было приятно польщено. Ревность неразумна. Разве кузену следовало сообщать мне об этом! То, что говорят обычные мужчины, можно пропустить мимо ушей, но речам короля внимают всегда. Пюигийем услышал его слова и не смог сдержать своего гнева. Кузен обошелся со мной до такой степени безжалостно, что привел меня в смущение, и в конце концов запретил мне ехать в Фонтенбло. Свет не видывал более властного и деспотичного человека; граф вел себя подобным образом со всеми, даже с королем; поэтому он сейчас сидит в Пиньероле и останется в нем, как он сам сказал, оказавшись там, in secula seculorum note 9.

Я возмутилась, ибо мне отнюдь не свойственно быть кроткой овечкой. Между нами завязался горячий спор, и, поскольку я возражала, ссылаясь на свои обязанности, на г-на Монако, Мадам и все прочее, кузен заявил мне вполне откровенно, что я вольна послать их на все четыре стороны.

При всей своей досаде я не смогла удержаться от смеха. Послать на все четыре стороны мужа и должность старшей фрейлины при дворе Мадам из-за каких-то трех слов, сказанных обо мне королем г-же Кольбер, а также из-за того, что Месье якобы любезничал со мной! Я решила попытаться образумить графа, но тут мы услышали шаги возвращавшегося Гиша.

— Поступайте как вам будет угодно, — поспешно выпалил кузен, — но если вы поедете в Фонтенбло, я взорвусь и, ей-Богу, тогда берегитесь! Нас ждет Бастилия и монастырь — это зависит от вас.

Вошел мой брат; он торопился так же как Пюигийем. Гиш догадался, что мы ссоримся, но он всегда видел лишь то, что желал увидеть, и никогда не говорил о том, что видел. Он язвительно пошутил, по своему обыкновению, а затем внезапно сказал повелительным тоном:

— Пюигийем, ступайте и, пожалуйста, поухаживайте немного за мадемуазель де Тонне-Шарант, мне надо поговорить с сестрой.

— За мадемуазель де Тонне-Шарант! Почему за ней, а не за другой? — поинтересовалась я.

— Потому что она красивее остальных, потому что она ему чрезвычайно нравится, и я не думаю, что она обращается с ним сурово.

— Вот как! Может быть, он собирается на ней жениться?

— Сударыня, такой брак не по мне. Одним звездочетом, а точнее одной колдуньей с наших гор, мне было предсказано, что вследствие брака я разбогатею или разорюсь. Господин де Мортемар весьма богат и знатен, но все же его положение недостаточно высокое для меня. К тому же, за мадемуазель де Тонне-Шарант ухаживает маркиз де Монтеспан, почти что наш сосед, и я не собираюсь соперничать с ним.

— В конце концов, сударь, я вам никого не навязываю, но все же мне хотелось бы видеть вас в другом месте, по крайней мере в течение часа.

Пюигийем не заставил себя упрашивать, но, чтобы удалиться подобно парфянину, по выражению г-на Корнеля, он заявил на прощание следующее:

— Вам действительно нездоровится, госпожа герцогиня, и вы не сможете отправиться завтра в Фонтенбло. Едва только кузен ушел, Гиш воскликнул:

— Как! Вы не поедете в Фонтенбло? Я надеюсь, что он ошибается, и вы, напротив, будете там блистать.

— Не знаю, — отвечала я, как малодушная дурочка, какой я и была, — мне в самом деле нездоровится.

— Не поехать в Фонтенбло! Это же невозможно, сестра моя, это никоим образом невозможно. Вы нужны Мадам, и я заклинаю вас непременно там быть, если только вы хоть немного меня любите.

— И почему же я должна там быть, скажите на милость?

— Сестра, вы хотите оказать мне большую, очень большую услугу?

— От всего сердца.

— В таком случае, выслушайте меня. Вы не только должны отправиться завтра в Фонтенбло, но вам следует вести себя там определенным образом.

— Каким это определенным образом?

— Месье вас любит.

— Полно! Какая глупость!

— Повторяю: Месье вас любит. Он любит вас, потому что я этого хочу. Он полюбит вас еще сильнее, если это будет нужно в моих интересах.

— А у меня нет никакого интереса, чтобы Месье меня любил.

— Вам, возможно, но мне…

— Вам!

— Да, мне. И во имя этого, если вы хорошая сестра, вам придется… придется…

— Продолжайте.

— … придется полюбить Месье либо, по крайней мере, притвориться влюбленной, чтобы им завладеть.

— Стало быть, он вам надоел и вы хотите переложить эту ношу на меня?

— Боже мой, сестра, неужели мне еще нужно что-то вам говорить? Я считал вас более сообразительной. Кроме того, что вам стоит это сделать? В конце концов, я не прошу вас о чем-то трудном, о чем-то несовместимом с чувством долга. Месье умен, Месье хорош собой, Месье столь же легкомыслен, как самая легкомысленная француженка; он отнюдь не злобен и любит посмеяться; заманите его в свои сети, постарайтесь, чтобы он думал только о вас, и вы сделаете меня самым счастливым человеком на свете.

— Значит, вы так страстно влюблены в Мадам?

— А вы любопытны, госпожа герцогиня.

— Что ж! По правде сказать, я не прочь вам помочь. Ручаюсь, что вдвоем вы с этим не справитесь. Вы станете блуждать по всем закоулкам карты Королевства Нежных Чувств и далеко не продвинетесь в тех краях, как и в этих. И все же вы, в отличие от прославленной Сафо, которая только что была здесь, не возьмете как сопровождающую барышню Стыдливость; вы никогда не вложите свои средства в банк Почтения, а если вам удастся отыскать в этой стране неизвестное селение, вы не сможете пройти мимо. Ах, милый братец, вы не знаете Мадам. Если бы вы ее любили и она платила бы вам тем же, по выражению этой чертовки, то такое свидетельствовало бы о том, что она тоже совсем вас не знает.

— Это наши дела, а не ваши; будьте просто хорошей сестрой, и все получится само собой.

— Увы, сударь, как ни жаль, я вынуждена вам отказать!

— Почему же отказать?

— Потому что я не вольна поступать иначе: господин де Валантинуа увезет меня силой.

— Он не увезет вас, мы постараемся, чтобы ему это запретили.

— Невзирая на это, я не могу.

— Сестрица, значит, все дело в каком-нибудь любовнике?

— Если бы даже и так! Вы же хотите, чтобы у ее королевского высочества появился любовник, а я ничуть не лучше, чем она.

— Боже мой! Мне нет дела до ваших любовных связей, любезная герцогиня, господин де Валантинуа этого бы не допустил; он теперь стережет свои сокровища, и мы лишь вправе давать советы. Поезжайте в Фонтенбло, будьте красивой и нарядной, чтобы на вас обратили внимание и я мог бы видеть вас довольной, — больше мне ничего не надо.

Господин Монако открыл дверь и заглянул в комнату, чтобы посмотреть, кто в ней находится; он всегда так делает: можно подумать, что в его доме нет ни одного лакея и что он вынужден даже обуваться сам. Князь вошел, топая, как слон.