Луи Буссенар - Секрет Жермены Страница 87

— Да, Морис, страдаю, как только можно страдать.

— Вы сейчас одна здесь? Ваша сестра Берта?..

— В госпитале, где лежит Бобино, раненый, может быть, уже мертвый…

— Ох!.. А Мария… ваша младшая?..

— Там… в постели… и, не исключено, тоже умирает…

— Вы знаете, как я вам предан… простите, если я проявлю нескромность.

— Вы помогали меня спасать, вы один из тех друзей, кому можно говорить все.

— Хорошо, а Мишель, что с ним-то случилось? Он поступает бессовестно, оставив вас в таком положении! Это подло! Мне стыдно за него!

— Если бы вы знали все!

— Говорите, Жермена! Говорите все, я вас умоляю!

— Об этом страшно… Я могу рассказать вам о всех несчастьях, что произошли с нами… Но что касается Мишеля… Уверяю вас, это хуже всего.

— Скажите, прошу вас, скажите, ведь я не из любопытства спрашиваю вас.

— Так вот, — продолжала Жермена с усилием, — Мишель разорен… лишился всего… не имеет ни франка, даже сантима.

— Он?! Что вы такое говорите?!

— И Мишель меня ненавидит… Он выказывает ко мне ненависть ужасную, бессмысленную, не имеющую никакой причины… И это меня убивает…

— Ненавидит вас!.. Но это сущее безумие!..

— Увы! Да. Настоящее, подлинное.

— Что же такое с ним?

— Он хотел застрелиться, ранил себя, я делала ему перевязки… Он умирал от голода… Мы его приютили… Он меня возненавидел, я его полюбила… Теперь он еще сильнее ненавидит меня и готов убить!

— Он чудовище!

— Нет, просто несчастный умалишенный!

— Он! Безумец? Мишель Березов — сумасшедший?!

— Да, несомненно. Он помешался на том, что ненавидит меня, а все потому, что хочет моего замужества с моим оскорбителем, ради этого Мишель обещает застрелиться. Впрочем, вы сейчас его увидите.

— Как! Он здесь?

— Он был другом в плохие мои дни, спас мне жизнь, любил меня, покровительствовал. Чему удивляться, если по долгу, из любви к нему, мы все сделали для него, что могли.

Мориса все сильнее трогала героическая простота преданности, такой полной, такой совершенной, и он благодарил Сюзанну, пославшую его сюда. Молодой человек просил Жермену располагать им и ласково пенял, что она скрывала свои несчастья.

Дверь отворилась, и вошел Мишель.

— Да, да, Морис, я узнал твой голос, — заговорил князь как-то неестественно быстро, даже не поздоровавшись, — рад тебя видеть! Ты окажешь большую услугу, поможешь вырваться из этой вонючей дыры, где меня держат насильно… Да, мой друг, мне не позволяют выходить под предлогом, что я сумасшедший. Но я это прекрасно знаю без них! Однако какое дело до этого им, этим людям? Кто они мне? И эта Жермена с ее видом святой недотроги. Эта стерва, которую я ненавижу… готов убить ее!.. Она тебе рассказывала всякий вздор… уверен… Продувная баба… шлюха, кого я бью ногами… Изобью и теперь, на твоих глазах…

Жермена пыталась успокоить безумца, но он закричал:

— Довольно! Пустите меня! Я не хочу вас видеть! Давай уйдем отсюда, Морис, помоги мне убежать от людей, которые у меня все украли, а потом, если хочешь, я застрелюсь у тебя; там будет очень удобно…

Морис не мог вставить слова в этот поток. Он смотрел на Мишеля с любопытством, полным нежного сочувствия, и не мог воспринять, осмыслить жалкого состояния души друга. Он безуспешно пытался представить, какая катастрофа могла погубить ясный ум Березова, отчего его любовь перешла в ненависть, и дивился покорной преданности Жермены.

Художник сразу представил, как после роскошной жизни они погрузились в полную нищету, какие жертвы должны были приносить эти великодушные люди, чтобы беспрерывно противостоять валившимся на них бедам.

Хоть бы князь, враз обнищав, по-прежнему любил Жермену! Но нет! Он изо всех сил ненавидел несчастную девушку! Действительно, это было ужасно. Более, чем Морис ожидал.

Художник попытался успокоить Березова. Морис подошел и стал ласково говорить:

— Будь мужчиной, Мишель, будь молодцом, каким я тебя знал всегда. Мы тебя вытянем из беды, мой друг. Ты знаешь, как я тебя люблю.

— Хватит! — резко прервал его Мишель. — Хватит!.. У меня нет больше друзей!

— Я, Мишель, я твой друг, я никогда тебя не забывал!

— Ты? Брось!.. Тебя обвела вокруг пальца эта развратница Жермена!.. Если бы ты был другом, ты увел бы меня к себе, дал ложе и револьвер, и я бы застрелился в постели, очень удобно стреляться, лежа на чистых простынях и подушках… Я уже пробовал и с удовольствием опять это сделаю, потому что так надо!..

— Нет, Мишель, так совсем не надо! И ты не совершишь такой подлости.

Противоречие привело Мишеля в неуемное бешенство, он закричал:

— Ты заодно с моими врагами! Я тебя знать не хочу!.. Уходи!.. Убирайся!.. Говорят тебе, вон отсюда, несчастный мазила!.. Мне стыдно, что я был твоим другом!..

Морис, совершенно ошеломленный, не знал, что делать, и страшился за Жермену, — каково ей будет, когда она останется одна с этим безумцем.

Князь закричал с еще большей яростью:

— Если бы у меня сейчас были лакеи, я бы велел вышвырнуть тебя!.. Если ты не желаешь смотаться, я уйду сам!

Князь хлопнул дверью в комнату.

— Вы не боитесь, что он бросится и действительно начнет бить, попытается убить вас?

— Пусть делает со мной что захочет, я ему принадлежу душой и телом, но все-таки мне хочется дожить до того времени, когда он будет не столь несчастным.

— Скажите, как вам помочь? Располагайте мной, Жермена.

— Я не имею права отказаться от вашей поддержки. Ради него, ради Бобино, ради больной Марии. Приходите, если можно, завтра, мой друг, мы все обсудим.

— Договорились. Я буду здесь утром.

В соседней комнате застонала Мария, и Жермена бросилась туда, Морис, пользуясь тем, что остался один, положил на столик швейной машинки стопочку банкнот, прижал кучкой золотых монет и тихо ушел.

Мария проснулась от крика Мишеля.

Больной стало немного лучше: не то чтобы она была уже вне опасности, но самые серьезные симптомы болезни прошли.

Она спросила:

— Что, Мишель еще злой?

— Немного раздраженный, как всегда, — ответила Жермена.

— У нас сейчас кто-то был?

— Наш друг, месье Вандоль, художник, помнишь?

— Конечно! Мне бы очень хотелось его видеть, и Мишеля тоже. Ты знаешь, какой он спокойный бывает, когда со мной.

— Да, дорогая, я попрошу его пройти к тебе.

Жермена удивилась, что в соседней комнате пустынно, однако увидела пачку денег и, конечно, поняла, что Морис нарочно оставил их украдкой, и мысленно поблагодарила его за деликатность.

Мария, нетерпеливая как все больные, спросила: