Наталия Осояну - Золотой город Страница 9

Кок вытащил один и захрустел.

Он чувствовал себя на камбузе — да и на корабле как таковом! — вольготно, словно кот в амбаре, полном жирных, откормленных мышей. Команда его не жаловала, но задираться в открытую никто не осмеливался: пираты прекрасно знали, что у кока есть возможность отомстить. Толстому Томасу ничего не стоило выварить свои штаны вместе с похлебкой из солонины, которая варилась в большом котле чаще всего, и порой он это делал даже просто так, без повода — ведь надо было где-то стирать одежду. Капитан, чья еда готовилась отдельно и с куда большим уважением, на все жалобы матросов отвечал одинаково: «Не нравится — бросьте его за борт, только чтоб в тот же день нашли другого кока, иначе его место займет кто-нибудь из вас!» Пираты начинали обсуждать кандидатуру нового кока, но вскоре бросали это дело, потому что не могли прийти к согласию.

Томаса череда приговоров и помилований едва ли волновала.

Он спал, ел, наслаждался теплом от очага и, когда приходило время, варил в котле пойло, которое могла вызвать у человека со слабым желудком адские колики. Однажды самонадеянность сыграла с коком злую шутку — в стряпню попало что-то совсем несъедобное, и вся команда сутки напролет маялась животом. В тот раз Билл Рэнсом врезал-таки коку от всей души, чуть не выбив ему челюсть. Через несколько недель, когда все уже забылось, квартирмейстер сломал зуб — в его порции каши обнаружилась пуля. Как она туда попала, разобраться не удалось, а кок на этот раз оказался ни при чем — ведь кашу разливал юнга Кристофер, которого вся команда называла Заморыш Кит. Юнге и досталось за попадание в пищу постороннего предмета.

Толстый Томас знал, что месть — это блюдо, которое надо есть остывшим. Когда у двери камбуза раздались шаги, Томас спрятал банку под стол, но, увидев на пороге юнгу с башней деревянных тарелок в руках, расслабился. Посуда на камбузе «Нимфы» всегда была относительно чистой из-за того, что тощему Кристоферу приходилось ее постоянно мыть: Томасу нравилось издеваться над Заморышем, заставляя того иголкой вычищать объедки из каждой трещины в тарелке. Юнга иногда перемывал все по три раза, не пытаясь взбунтоваться; он лишь поглядывал на кока исподлобья, со страхом и ненавистью.

Вот и сейчас в его взгляде был страх.

— Я все хорошенько вымою, сэр! — крикнул Кит по-мальчишески звонким голосом. — Вам нет нужды сегодня за мной наблюдать.

— Ставь туда. — Кок слизнул оставшиеся на ладони крошки и попытался шлепнуть юнгу; тот с трудом увернулся, чуть не уронив свой тяжелый и хрупкий груз. — Ты сегодня трудишься без усердия, Кит. Нехорошо.

— Я стараюсь…

— Плохо, значит, стараешься! — Толстый Томас, изловчившись, поймал мальчишку за шиворот. — Я тебя учу-учу, а все без толку! Вот выложу капитану как на тарелочке твой маленький секрет, и наш добрейший мистер Холфорд выкинет тебя за борт. Рассказать?

— Не надо, — пролепетал юнга. — Я буду делать все, что прикажете!

— Не верю я тебе… — сказал кок, сально улыбаясь. — Ну-ка, иди сюда.

Мальчишка задрожал. Он сейчас больше всего на свете хотел бы оказаться где-нибудь в другом месте, потому что здесь не приходилось рассчитывать на чью-то помощь, и бежать от Толстого Томаса было некуда. Шуметь он тоже не мог, поскольку, в конце концов, это привело бы к ужасным последствиям.

— Иди сюда, — повторил кок, нахмурившись, но в этот миг кто-то постучал в дверь… И юнга перевел дух. Он по опыту знал, что у толстяка резко меняется настроение, стоит кому-то вмешаться в спектакль, чье действие разворачивалось на камбузе. Вот и сейчас Томас, мгновенно преобразившись, напустил на себя серьезный вид и повернулся к столу, будто бы собираясь что-то готовить. «Ночью-то! — подумал Кит и еле сдержался, чтоб не фыркнуть. Искушать судьбу в любом случае не стоило. — Но кто же стучал? И почему не вошел?..»

— Кто там? — раздраженно спросил Толстый Томас. — Это что еще за шутки?

Он бросил на юнгу суровый взгляд, и Кит послушно приоткрыл дверь; как мальчик и подозревал, за ней не было ни души. Случайно опустив взгляд, он увидел у самого порога нечто интересное — пять плоских ракушек, нанизанных на кожаный ремешок так, что их цвета чередовались. Розовый, черный, снова розовый… Подобрав забавную безделушку, юнга отправился мыть тарелки, насвистывая веселую мелодию и больше не обращая внимания на ворчание Толстого Томаса.

Тень, отлепившись от переборки, продолжила свое путешествие по кораблю.

В ту ночь на «Нимфе» осталось лишь одно помещение, где она не побывала, — каюта капитана. Тень постояла некоторое время возле двери, прислушиваясь к доносившимся изнутри звукам — шаги, скрип ножек стула, снова шаги, звяканье и бульканье льющегося в стакан рома. Тень слушала и улыбалась, ее огромные глаза блестели в темноте.

Под утро она скрылась в трюме, затаившись до следующей ночи.

Поскольку охота за сокровищами временно прекратилась, Фрэнсису Холфорду надлежало вернуться к насущным делам, важнейшим из которых было исполнение договора, заключенного месяц назад с одним из самых опасных пиратов Вест-Индии — Эдвардом Тэтчем по прозвищу Чернобородый. В условленный день «Нимфа» должна была встретиться возле острова Большой Кайман с кораблем Чернобородого под названием «Немезида». Их дальнейший путь лежал к самому крупному порту Южной Каролины, Чарльз-Тауну, чье богатство притягивало морских разбойников всех мастей.

Холфорд рассчитывал, что «Нимфа» успеет добраться до места встречи в срок, даже принимая во внимание стоянку у Ведьминого острова. Однако уже на следующий день после того, как бриг снялся с якоря, стало ясно, что в его расчеты вкралась ошибка: на море вновь, как и накануне вечером, наступил штиль. Паруса брига обвисли, и «Нимфа» остановилась посреди бескрайнего океана.

До полудня Холфорд не беспокоился, но потом его стали терзать тревожные предчувствия. Что, если штиль продлится несколько дней? В этих широтах такое случалось. Он обещал Чернобородому не опаздывать, а характер Тэтча давно уже стал притчей во языцех: тех, кто осмелился его обмануть или подвести, пират наказывал с дьявольской жестокостью. До сих пор, правда, это распространялось лишь на подчиненных и пленников, но Холфорду очень не хотелось стать исключением из правила.

Не только он опасался, что «Нимфа» не успеет прибыть к Большому Кайману вовремя. Рэнсом тоже ходил мрачный и от любого неосторожного слова взрывался, так и норовя сорвать злость на ком-нибудь. Кит, чтобы не испытывать судьбу, старался не показывать носа из камбуза. Однако один раз мальчишке все же не повезло: отправившись за водой к бочкам, стоявшим в трюме, он носом к носу столкнулся с Рэнсомом на трапе и чуть было не упал, потеряв равновесие.