Краткая история премии Г. Токсичный роман - Павел Антипов Страница 9

цену, что и актёры, нам обошлись 5 музыкантов со своей аппаратурой. Ноты они выучили. Для церемонии Коля сделал видеопрезентацию, которой управлял с айпода. Всё боялся не вовремя показать победителя. Вся эта мишура, этот помпезный зал гостиницы Краун-плаза сделали своё дело: посетителям, которых было около 200 человек, и зрителям он-лайн трансляции, показалось, что в это вбуханы немалые деньги, и никому из них я не мог сказать, что деньги малые, и вбуханы ещё не до конца. В целом, из-за долгих актерских читок и официальных речей, церемония показалась мне скучноватой. Щепаньска всё подбегала ко мне и спрашивала, ну кто же победил, ну намекните, это Някляеў, да? Нет? Я говорил, что не могу выдать тайну исповеди, и она с натянутой улыбкой удалялась к послу. Когда стало известно, что победил Некляев, ни посол, ни Щепаньска не подали виду, что огорчились, улыбались и фотографировались. Щепаньска созвала людей на секретный ужин в резиденции посла. Меня она сделала ответственным за раздачу приглашений, куда степлером был прикреплён листик с адресом резиденции. Хаха, думал, я, этим подтираться гораздо удобнее.

Когда мы с Колей собрали весь реквизит, выяснилось, что посольские машины в резиденцию уже уехали. Щепаньска обещала, что сейчас водитель за нами вернётся, но мы решили, что пропустим всё интересное, утёрлись и вызвали такси.

Дом посла находится в коттеджном посёлке на берегу Цнянского водохранилища. В доме большой зал, жена и дети посла, прислуга. По периметру зала стоят блюда с едой: жри – не хочу. Откуда-то у меня информация, что на эту еду из фонда посла потрачено 3 тысячи евро, не намного меньше, чем стоила вся организация премии. Из финалистов в зале только Глобус, у Някляева комендантский час, Бахарэвіч остался недоволен вторым местом и пошёл выпивать в книжный “Логвінаў”. Несмотря на предосторожности с приглашениями, на приём затесался какой-то литературный фрик. Никто не знает, кто он такой, а он ходит, выпивает и беседует с послом о литературе. На приём, очевидно, пришло вдвое меньше людей, чем ожидалось, а потому кушанья стынут, королевские креветки обветриваются, вино выдыхается. Провозглашаются тосты за белорусскую литературу, Акудовіч поднимает бокал за Шарэпку, спасибо, что придумал нам эту премию! Апогеем вечера становятся артисты белорусской музкомедии, которые поют Окуджаву. Окуджаву!!! К концу вечера Щепаньска великодушно сообщает, что посольский транспорт с удовольствием доставит всех гостей к ближайшему метро. Я воспринимаю это как издевательство, и вызываю такси для нас с Колей. К нам в такси подсаживается Хадановіч со словами «нам ведь в одну сторону». Хотя нам совершенно в разные – мы подбрасываем Хадановіча до дома.

Дома я ещё долго не могу заснуть, листая новостные сайты с гневными комментариями, что премия куплена и коррумпирована, что кодла Хадановіча что захотела, то и сделала. Я представляю себя в кодле, и мне обидно, что я мало сделал из того, что хотел.

На следующий день я, так и не получив зарплаты за организацию, уезжаю в Вентспилс в дом писателя, чтоб заняться литературой, а не литпроцессом. Уже там я узнаю, что посол свиреп и зол. Кушанья пропали, и он вызывает всех организаторов к себе. Я с удовольствием нахожусь на расстоянии и переписываюсь с Хадановічем. Он ищет бюллетени и протоколы, посол затребовал все документы по премии. Мне пишут музыканты с угрозами, что я их кинул, они отыграли на пышном мероприятии, которое очевидно стоило дорого, а я не хочу отдавать им деньги. Я объясняю, что я сам без денег, что пышность – это пыль, что мы ждём ответа от посольства. А посольство не хочет возвращать деньги, пока не унизит всех причастных к позору с Някляевым. Потому что в банке из-за этого проверка, потому что, видимо, белорусские власти подозревают, что такой схемой была профинансирована оппозиция, а не литература.

В общем, посол удивился, что все бюллетени анонимные, что голосование по 2 и 3 месту вообще на каких-то бумажках, что Поморский не ответил на звонок, бородатые дяди Арлоў, Акудовіч и Хадановіч получили по самое не могу – такова была цена первого места для Някляева. Премию не закрыли с условием, что 1) голосование перестанет быть анонимным, 2) у премии появится положение, 3) человек, который занял первое место, не сможет больше участвовать в премии – а надо сказать, что Някляев и на следующий год выпустил книгу.

Глава 3. Вручение 2014

Секретарь Уладзь Лянкевіч: я перестаю зарабатывать на премии – Проект положения премии Г. – Проблема Мартиновича: прости, Виктор – Посольство отказывается выплачивать гонорары жюри – Вручение в Виктории – Как я хотел кинуть аккордеониста – Акудовіч назвал Верацілу бомжом

Следующие два сезона отпечатались в моей памяти гораздо хуже. Я даже не делал о них записи, поэтому у меня нет достоверных письменных источников, приходится полагаться, скажем так, на мнемозину. Кузину мнемозину. Кстати, Ане Янкуте не нравятся такие приёмы: кузины-мнемозины, один лишь Бахарэвіч, говорит она, умеет использовать их к месту, а остальные – нет. Однако узнаю я об этом лишь на пятой премии.

Пока же мнемозина напоминает мне, что 2013 год принёс мне должность заместителя председателя ПЭНа. Меня выбрали главой администрации, назовём это так. По такому поводу я решил, что занимать должность секретаря премии Гедройца для меня слишком низко, и убедил стать секретарём Уладзя Лянкевіча. Я увеличичил количество работников премии. Если в первый год организацией занимался один человек, во второй год – два, то в третий – шесть: секретарь Лянкевіч, дизайнер Коля, редактор сайта Аня Янкута, организатором церемонии была Катя Зыкова, за мелкие поручения отвечала Даша Візнэр, я же был главой процесса. Шесть человек! В шесть раз больше, чем в первый раз. Это не очень понравилось Хадановічу, потому что по любым вопросам он обращался ко мне, а я постоянно переадресовывал его к одному из сотрудников. «Развёл тут бюрократию», – возмущался Хадановіч. От посольства я потребовал соответствующих зарплат для половины работников: от 100 до 150 евро в месяц помножить на 7 месяцев премиального сезона. Выходила кругленькая сумма.

Щепаньска со своей стороны подготовила проект положения. Как я понимаю, он был слизан с польской премии Ника. В это положение я несколько месяцев вносил изменения. Были учтены пожелания Бухалик и опасения посольства: приём заявок продлили до 31 января, жюри читало книги до апреля, вручение должно было пройти не позднее середины мая (хотя прошло в начале июня, и вообще этот пункт потом постоянно нарушался), Някляеў не мог больше участвовать,