Александр Дюма - Княгиня Монако Страница 90

— Как будет угодно Мадам.

Она снова приняла обиженный вид. Мне хотелось рассмеяться, и я думала про себя, насколько король изменил бы к г-же Генриетте свое отношение, если бы услышал ее слова. Мое мнение таково: король нравился принцессе, хотя она в этом не признавалась; я до сих пор полагаю, что он ухаживал за ней, но не испытывал к ней страстного чувства. Он считал свою невестку такой, какой она была на самом деле: самой пленительной из окружавших его женщин, но сердце короля отнюдь ей не принадлежало. Словом, и он и она были чрезвычайно милы и от природы наделены кокетством; они виделись ежедневно посреди увеселений и забав, и всем показалось, что они испытывают друг к другу влечение, предшествующее большой любви. Ничего подобного не было, и лишь одна я об этом знала. Королева-мать была уверена в обратном и чахла от этого, сидя в своем кресле; Мадам никогда не боялась никого, кроме короля, и отчасти Месье, когда он препятствовал ее развлечениям.

Когда мы вернулись, было очень поздно. Мы встретили немало людей, но нас не узнали. Кто же ожидал увидеть нас здесь в такое время? Принцесса не сказала мне ни слова до тех пор, пока не настала пора расстаться. Мэри открыла дверь по условному сигналу. Я сделала Мадам реверанс и ушла; она окликнула меня.

— Не забудьте о своих обещаниях, сударыня, — сказала она с улыбкой.

— Ни за что не забуду.

— Хорошо, посмотрим. Приходите ко мне в два часа, мы пообедаем вдвоем. Месье уйдет к своей матери.

— Разве ваше королевское высочество не будет сопровождать его величество?

— Нет, — прошептала она мне на самое ухо, — я хочу проверить, сможет ли он обойтись без меня.

После этих слов Мадам быстро прошла к себе, а я вернулась в свою комнату. Дверь мне открыла Блондо; она была охвачена сильным волнением.

— Ах, сударыня! — вскричала девушка. — Я не знаю, что сейчас произойдет, но вас дожидается Месье.

— Месье! В такое время? Что ему нужно?

— Не знаю. Он в бешенстве.

— Почему?

— Потому что госпожи герцогини нет дома. Он утверждает, что у нее свидание с господином графом де Шарни.

— Хорошо, я с ним поговорю. Я хотела пройти, но она сказала:

— Это еще не все.

— Что еще стряслось?

— Господин герцог вернулся, он ждет вас в своей комнате.

— Мой муж видел его королевское высочество?

— Да, сударыня. Он сказал, что вы завтра же отправитесь в Монако.

— О! Это мы еще посмотрим! Проводи-ка меня к Месье. По крайней мере, в такую жару у него должны быть несколько флаконов со льдом.

Блондо посмотрела на меня с удивлением — мое самообладание было ей непонятно.

IV

Я застала Месье перед зеркалом: он надевал на голову гагатовую диадему, извлеченную из моих сундуков, в которых он всегда беззастенчиво рылся. Увидев меня за своей спиной, он нахмурился и спросил, не поворачивая головы:

— Откуда вы пришли, сударыня, в столь поздний час? Я сделала великолепный реверанс и осведомилась:

— Стало быть, мне следует исповедаться Месье во всех грехах?

— Вы хотите сказать, что это меня не касается. Вы ошибаетесь, сударыня, это меня касается. Старшая фрейлина Мадам должна находиться под особо пристальным наблюдением, не говоря уж о том, что в моем любопытстве, возможно, таится особый интерес, так что вам следует удовольствоваться этим объяснением.

— Месье восхитительно смотрится в этой диадеме, она идет ему так же, как мне. — Это не ответ! — вскричал принц, топая ногой.

— Я была с Мадам.

— С Мадам, и где же?

— В ее комнате.

— Стало быть, она сидела там взаперти?

— Да, сударь.

— Что же вы там делали?

— Мы беседовали.

— Ах! Вы беседовали! О чем же, скажите на милость? Раз уж вы так задушевно беседовали, вы сможете, я надеюсь, помочь мне разобраться в чувствах и поступках Мадам, о которых мне прожужжали все уши. Она считает мои упреки вздором, она высокомерно держится с королевой-матерью. Что все это значит? Что она собирается делать дальше?

— Я полагаю, то же, что она делала в прошлом.

— Вероятно, презирать, оскорблять и позорить меня, не так ли? Я положу этому конец.

— Ах, сударь!

— А вас, сударыня, я проучу с помощью вашего мужа. Вам не будет больше дозволено бегать повсюду, насмехаться над ним и сбивать Мадам с истинного пути — все это должно измениться.

— Боже мой! Сударь, откуда весь этот гнев? Кто мог его вызвать? Что мы такого натворили со вчерашнего дня, чтобы вы столь сильно рассердились?

— Черт побери! Я жду вас целых два часа!

— Месье не оказал мне честь, известив меня о своем визите.

— Разве вам не следовало об этом догадаться?

— С какой стати? Не соблаговолит ли его королевское высочество мне это объяснить?

— О подобных визитах не извещают заранее; мне кажется, наши отношения таковы… Вам известно, что я вас люблю. Я не смогла удержаться от смеха.

— Вы смеетесь над моим чувством! Вы бы не посмели смеяться, будь на моем месте король.

— Король!.. Дело в том, что его величество… Словом, я могла бы ему поверить, в то время как Месье…

— И что же?

— Месье слишком любит Мадам, и вряд ли в его сердце осталось место для кого-то еще.

— Мадам — это Мадам, — перебил принц с досадой, — это касается только ее и меня. Вы же… вы, я вас люблю… в особенности из-за вашего брата.

Месье всегда говорил с женщинами только о своих друзьях. В ту пору я не могла этого утверждать наверняка — весь двор узнал об этом позже благодаря шевалье де Лоррену и д'Эффиа. Я не знала, что бы такое ему ответить, и страстно желала, чтобы он ушел. Я падала от усталости и смертельно хотела спать. Месье пробыл у меня больше часа, разглагольствуя подобным образом. Тем не менее я поняла из его болтовни (ибо он был страшным краснобаем и сплетником), что обе королевы не дадут Мадам ни покоя, ни отдыха до тех пор, пока король к ним не вернется. Они полностью подчинили себе Месье, вертели им как хотели и собирались превратить его в карательное орудие, перед которым принцесса рано или поздно склонит голову. Вернувшись к себе, я не могла заснуть, настолько эти мысли меня угнетали. Достаточно было пустяка, чтобы возбудить ревность г-на Монако, заставить его увезти меня, разлучить с Пюигийемом, и если бы Месье принял участие в этой игре, мне недолго пришлось бы ждать.

Когда я появилась в обществе на следующий день, внимание двора было поглощено некоторыми речами королевы-матери и ее очень длительной встречей с Месье. Она была чрезвычайно обрадована, найдя столь подходящий предлог, касающийся благопристойности и благочестия, и воспользовалась им, чтобы воспрепятствовать любви короля к Мадам. Ей не составило труда заставить Месье разделить ее мнение: как известно, принц был ревнивцем; он был таким от природы и становился еще большим ревнивцем из-за досады на Мадам, не настолько лишенной кокетства, как ему того хотелось.