Юрий Иванов-Милюхин - Чеченская рапсодия Страница 91

— С чего это вы надумали, что я уеду одна? — уперев руки в бока, громко закричала она. — Вот так вот все брошу и помчусь за тридевять земель доживать жизнь в одиночестве. А на кого оставлю родного мужа и пятерых своих детей с двумя внуками?

— Нам показалось, что родственников в Париже у тебя даже больше, чем здесь, — всхлипнула младшая, Марийка. — Будто этот… фазан с перьями приехал только за тобой, а иностранная скуреха, которая с ним, во всем его поддерживает.

— А ну живо носы подтереть, чтобы я больше не видела сопливых нюней, — сказала как отрубила Софьюшка. — Если я надумаю куда уехать, то только со всем выводком. Конечно, если нас еще где примут…

И теперь на просторном дворе установилась прежняя радостная атмосфера, отличавшая дом Даргановых от других куреней, в которых не было такой веселой хозяйки. Носились молодайки с глиняными чашками, полными разносолов, с горами вызревшей жерделы и алычи на расписных тарелках, с огромными ломтями сотового меда. Наполнялись вином вместительные чапуры, между казаками завязывались долгие беседы. Подходили сменившиеся с дежурства секретчики, коротко докладывали Даргану или Панкрату об обстановке вокруг и присоединялись к гулявшим. Заглядывали и горцы из мирных, по кавказскому обычаю желали главе дома и всей его родне многих лет жизни и полных сундуков добра, выпивали восьмистаканную чапуру чихиря и уходили. Редко кто из них присаживался за общий стол, потому что горские народы и терских казаков, внешне таких близких друг к другу, разделяла глубокая пропасть. Но в первую очередь вера.

Вокруг столов бегали ребятишки, среди которых суетились два внука хозяев - Сашка и Павлушка. Старший, Александр старался держаться независимо и рассудительно, в кругу детей своего возраста и даже постарше он явно верховодил. Зато Павлушка вел себя по-иному, во всех его движениях и даже в разговоре чувствовалась неоднозначность. Видно было, что он с малолетства начинает думать одно, говорить другое, а делать третье. Дарган кривился от выходок внука, но предпочитал помалкивать, не обронив старшему сыну и слова о несхожести мальца с их казачьей породой. Вот и сейчас дед, несмотря на большое событие, собравшее почти всех станичников под крышей его дома, невольно обратил внимание на тот факт, каким прозвищем соседские пацаны назвали Павлушку.

— Басай, — крикнул мальчишка лет пяти в пестрой рубахе, выскочившей из штанов. — Басай, давай играть в прятки.

— Не хочу я хорониться, — отозвался тот. — Пойдем лучше ножики в соседского кота покидаем.

Услышав его ответ, Дарган в который раз подумал о том, что пацаненок растет жестоким и себе на уме.

Он обернулся к сидящему по правую от него руку Панкрату и спросил:

— Не замечал, как ребятня кличет нашего Павлушку? Каким-то Басаем.

— Моя Аленушка называет его так же, — ухмыльнулся старший сын, черпая ложкой густой холодец. — Дедука Дарган, неужто ты доселе не присмотрелся, что твой меньший внук с пеленок не любит ни одеваться, ни обуваться. Зимой он тоже норовил выскочить на улицу голышом.

— Цыганенком растет? Но смысл не в этом, сынок, одно дело босой, а совсем другое — Басай, — не согласился глава семьи. — Подобное прозвище совсем не нашенское.

— Так его прозвали чеченские дети, которые приезжают с родителями в нашу лавку за товарами. Это они начали — Басай да Басай. У ночхойцев упор в словах делается на букву "а", как у тех же москалей, — снисходительно пояснил Панкрат. — Ты откудова? Я из Ма-асквы. Так и у чеченцев, и не только в разговоре, но и в названиях аулов: Аргун, Ачхой-Ма-артан, Га-алашки. А потом эту кличку подхватили и станичные пацаны.

— Истинная правда, братка, — подключился к разговору Петрашка.

Парень просто не сводил глаз со спутницы французского кавалера, как только эти чужеземцы переступили порог отцовского дома. Девушка отвечала ему взаимностью, чем добавляла тревог обоим родителям.

Дарган с Софьюшкой пока молчали, не загадывая плохого на будущее, а вот Панкрат не выдержал и прямо спросил брата:

— Неужто так понравилась тебе эта мамзелька, что взора с нее не снимаешь?

— Да, — не стал отпираться Петрашка и покосился на отца, которого отвлекли от разговора с сыновьями подошедшие станичники. — Если бы не этот наш француз, я бы к ней давно подъехал.

— А немку свою, что в Москве осталась, на кого запишешь?

— Не пара она мне, все больше о своем думает. Намекала, чтобы усадьбу на Воздвиженке я на себя переписал.

— Ишь ты, а потом, когда вы сошлись бы, в распыл те хоромы пустить?

— Не знаю, но о том, что она погуливает, я и сам догадался.

— Тогда отходи от немки, и дело с концом.

— Я так и поступаю. А мамзелька понравилась.

— Эко тебя заносит, — похмыкал в густые усы Панкрат. — Как бы, братка, ты не доигрался, батяка ни с тебя, ни с Аннушки уже глаз не сводит. А он у нас на расправу быстрый.

— Еще какой, — посерьезнел студент. — А что, наша сестра тоже на француза глаз положила?

— Не то слово, Петрашка, — притворно вздохнул сотник. — Она готова живьем съесть твоего соперника, этого мусью Буало. Вон как зенки-то пыхают, аж раскаленными огнями занялись.

— Ну дела, братка. Боюсь, французы зря сюда приехали. Если я узнаю, что кавалер с мамзелькой не жених с невестой, то от своего уже не отступлюсь.

— Батяка вам головы враз поотрывает. Обоим.

— Тогда, Панкратка, будет поздно.

Довести беседу до конца братьям не дали станичники. Кто-то из них растянул меха татарской гармошки, кто-то ударил по струнам балалайки, подаренной русскими солдатами, еще двое зажали между коленями круглые барабаны. И пошло по кругу веселье, с каждым разом наворачивая все круче. Молодые казаки выскакивали в середину мигом образованного людьми пятачка и, распушив полы черкесок, принимались выделывать такие кренделя, от которых глаза у приезжих французов полезли на лоб. Видимо, на своей родине они подобного отродясь не видели. Танцоры проносились вдоль рядов станичников, взявшись руками за кинжалы и мелко перебирая ногами, они демонстрировали ловкость и удаль. Затем двое или трое из них сходились в центр круга и начинали ломать тела с ногами в искрометных движениях, рассмотреть которые в подробностях не представлялось возможным. Но все же было видно, что танец состоял из русских и горских колен.