Эрнест Капандю - Рыцарь Курятника Страница 93

Закончив говорить, Рыцарь вынул из кармана бархатный футляр и подал его Аллар. В нем лежали великолепные изумрудные серьги с черным жемчугом. Аллар держала в правой руке футляр с бриллиантами, в левой — с изумрудами и выглядела ошеломленной.

— О, это слишком прекрасно! — шептала она. — Это сон!..

— Как это великолепно! — вскричал Новерр, видевший блеск бриллиантов.

Рыцарь подошел к лакею в ливрее, который ждал за кулисами, и взял у него два бумажных свертка. Он вернулся к Сале и Камарго, которые, как зачарованные, не спускали с него глаз.

— Милостивые государыни! — сказал он, поклонившись. — В январе вы изволили принять от меня розы. Зная, что вы любите розы, я хотел бы, чтобы вы могли надолго сохранить вот эти.

Он подал им свертки. Камарго и Сале протянули дрожащие руки, взяли свертки, разорвали бумагу — и у них вырвался крик восторга. В каждом свертке была роза из великолепного рубина, с изумрудными листьями, с золотым стеблем, с топазовыми шипами. Обе розы были совершенно одинаковы. Сцена принимала некий фантастический оттенок. На репетиции в Опере вдруг появляется спокойный, улыбающийся, богато одетый человек и с любезностью знатного вельможи одной из танцовщиц возвращает бриллианты, другим делает подарки… А между тем это страшный преступник, который, как все думают, в это время находится в тюрьме, и голова которого оценена очень высоко… И он здесь один со слугой, тогда как на сцене находится три танцовщика, восемь музыкантов, шесть статистов — итого семнадцать мужчин…

— Господа, — с живостью сказал Рыцарь, видя, что многие переглядываются, воодушевляемые определенной мыслью, — я пришел к вам как друг, у меня нет никаких дурных намерений в отношении вас — даю вам слово! А я, хоть и нахожусь среди вас один (по крайней мере, вам так кажется), нисколько не тревожусь, я спокоен, весел и силен.

Слово «силен» было произнесено так, что не оставалось сомнений: это было предупреждение, угроза. Было очевидно, впрочем, что такой человек, как Рыцарь, не мог сделать неосторожного шага и безрассудно подвергать себя опасности, не приняв заранее мер предосторожности. Рыцарь подошел к Сале и Камарго.

— Я буду просить вас об одной милости, — сказал Он, — вы согласитесь исполнить мою просьбу?

— Милостивый государь, — ответила Камарго с очаровательным достоинством, — вы носите имя, вызывающее ужас, но ваша внешность совершенно не внушает подобного чувства. Один из моих близких знакомых, виконт де Таванн, всегда говорит о вас в выражениях, противоположных тем, которые употребляет в разговоре о вас начальник полиции. Он произносит ваше имя с непременной добавкой «друг». Кто бы вы ни были на самом деле, у меня лично нет никакой причины отказать вам в вашей просьбе.

Рыцарь обратился к Сале:

— А вы, мадемуазель Сале? — спросил он.

— Я думаю точно так же, как моя приятельница Камарго, — ответила хорошенькая танцовщица.

— Если так, я попрошу вас станцевать для меня одного то чудное па из балета «Характерные танцы», которое является вершиной вашего искусства.

— Весьма охотно! — ответила Камарго. — Любезный Дюпре, прикажите предоставить нам место на сцене и сыграть арию.

Рыцарь наклонился к Дюпре.

— Попросите всех, находящихся здесь, не выходить, — сказал он шепотом, — для них будет опасно хождение по лестнице.

Рыцарь сел на стул так, чтобы получить возможность полнее насладиться спектаклем, который давали для него одного. Танец начался — он был восхитителен. Никогда еще Сале и Камарго не были такими увлеченными, грациозными, не проявляли столько таланта. Рукоплескания послышались со всех сторон.

— Я еще не видел ничего подобного! — восхитился Дюпре, сделав антраша от радости.

— Милостивые государыни! — сказал Рыцарь, вставая. — Никакие слова не могут выразить то, что вы заставили меня почувствовать. Если бы у меня была возможность, я был бы счастлив повторить эту страницу моей жизни.

Он нежно поцеловал руку Камарго и Сале и, выпрямившись с гордым достоинством, произнес:

— С этой минуты я ваш друг, а для меня это не пустое слово. Дружба моя могуществена. Вам теперь нечего бояться. В любое время дня и ночи, где бы вы ни были, безопасность вам гарантирована. Какая бы опасность вам ни угрожала, сильная рука оградит вас от нее.

Камарго и Сале, очень взволнованные, не знали, что ответить. Необычность ситуации лишила их способности говорить.

Рыцарь подошел к Дюпре, Новерру и Гарделю и продолжал:

— Господа! Мои люди оставили у швейцара корзины с ужином — с посудой, кушаньями и винами. Эти корзины предназначаются для артистов королевской музыкальной академии. Прошу вас от моего имени угостить их этим ужином.

Эти слова вызвали всеобщее восклицание, но рыцарь поклонился, повернулся и исчез.

— Что это — сон? — вскричал Дюпре.

— Это шутка! — сказал Новерр.

— Это был Рыцарь, — заметила Камарго, — я его узнала.

— Это он, — сказала Сале.

— Да, это он, — прибавила Аллар. — Он же возвратил все мои бриллианты. А какие изумруды бесподобные! Здесь больше чем на сто тысяч.

— Эти розы — настоящее произведение искусства, — проговорила Камарго.

— Дамы и господа! — сказал швейцар, подходя к Дюпре. — Там внизу десять больших корзин. Прикажете их принести?

Мужчины переглянулись.

— Я не вижу причины для отказа, — отозвался Новерр, — Рыцарь не причинил нам никакого зла.

— Не вижу никакой необходимости портить нашей подозрительностью блюда, которые, по-видимому, должны быть превосходными, — прибавил Гардель.

— Я полностью доверяю Рыцарю, — сказала Камарго, — и хотела бы узнать, что в этих корзинах.

— И я тоже, — поддержала ее Сале.

— Пусть их принесут! — приказал Дюпре.

— Пусть их принесут! — повторили все.

— И мы будем ужинать сегодня вечером после представления.

— Но надо предупредить всех наших друзей.

— Мы пошлем им приглашения.

— Вот первая корзина, — сказал швейцар, указывая на театрального слугу, который шел за ним, сгибаясь под тяжестью огромной корзины.

— Ах, какой очаровательный человек этот Рыцарь! — вскричала Аллар, продолжая любоваться своими вещицами. — Я сожалею только об одном — что он прекратил свои визиты.

IV. ГРАФ

Таинственный человек, сойдя со сцены в сопровождении своего лакея, вошел в лабиринт темных коридоров театра с видом человека, хорошо знающего дорогу. Рыцарь прошел мимо комнаты швейцара и остановился в дверях. Великолепная карета, запряженная двумя большими гнедыми нормандскими лошадьми, в богатой упряжи, стояла перед подъездом театра. Лакей с проворностью опередил своего господина, одной рукой отворил дверцу, а другой опустил подножку. Рыцарь быстро сел в карету на зеленую бархатную скамейку.