Вальтер Скотт - Приключения Найджела Страница 98

— И ты можешь носить любое платье и выдавать себя за кого угодно, будь то лодочник, мясник или пехотинец? — продолжала Урсула.

— Лучшего комедианта не найдется во всем Лондоне, вы отлично это знаете, сударыня, — ответил подмастерье. — Я могу потягаться с настоящими актерами из «Глобуса» или из «Фортуны», если начну представлять любые роли, кроме джентльменов. Только снимите с меня эти проклятые тряпки, в которые меня засунул сам черт, и тогда одевайте во что хотите, всякое платье пристанет ко мне так, словно я в нем родился.

— Хорошо, мы еще как-нибудь поговорим о твоем превращении, — сказала миссис Урсула, — и платье тебе подберем и денег достанем — их немало понадобится, чтобы довести дело до благополучного конца.

— Но откуда вы возьмете столько денег? — спросил Джеикин. — Я хотел бы получить ответ на свой вопрос, прежде чем дотронусь до них.

— Какой же ты дурак, что спрашиваешь. Допустим, я сама охотно ссужу свои деньги, чтобы угодить молодой даме. Что тут худого?

— Ничего подобного и допускать не стану, — живо откликнулся Дженкин. — Я знаю, что у вас свободных денег не водится, да если б и водились, вы с ними не расстанетесь. Нет, вы меня не проведете. Должно быть, это деньги самой Маргарет.

— Ах ты недоверчивый щенок! А если и так, то что с того?

— А то, что я сию же минуту отправлюсь к ней и узнаю, честным ли путем попала к ней такая куча Денег; я скорее повешусь, чем допущу, чтобы она доставала их с помощью обмана. Хватит того, что я сам натворил, незачем впутывать бедную Маргарет во всякие подлости. Я пойду к ней и предостерегу ее; клянусь богом, я так и сделаю.

— Ты с ума сошел, — не на шутку встревожилась миссис Садлчоп. — Послушай меня. Не знаю, от кого именно она получила деньги, но твердо уверена в том, что ей дали их в доме ее крестного отца.

— Но мейстер Джордж Гериот не вернулся еще из Франции, — возразил Дженкин.

— Нет еще, — ответила Урсула, — но мистрис Джудит дома, а та странная леди, которую называют привидением мейстера Гериота, никуда не выходит.

— Это верно, миссис Садлчоп, — согласился Дженкин. — Я думаю, вы угадали. Говорят, у этой леди водятся-таки деньжата. Что ж, коли Маргарет может достать горсть волшебного золота, пусть себе тратит на здоровье.

— Ах, Джин Вин, — проговорила Урсула, понижая голос почти до шепота, — и у нас бы не было недостатка в деньгах, если б мы разгадали загадку этой леди!

— Пускай себе разгадывает кто хочет, — ответил Дженкин. — Я никогда не стану совать нос в чужие дела. Мейстер Джордж Гериот — достойный, именитый горожанин, который делает честь всему Лондону. Он может располагать собственным домом, как ему заблагорассудится. В позапрошлом году поговаривали, что какой-то сброд собирался вломиться к нему пятого ноября из-за того будто, что он завел монастырь у себя в доме, как старая леди Фолджамб. Но за мейстера Джорджа стоят горой все подмастерья, и если б у той сволочи хватило духу напасть, наши удалые молодцы разогнали бы их ко всем чертям.

— Ну, хорошо, хорошо, оставим это, — сказала Урсула. — А теперь скажи мне, как ты устроишься, чтобы исчезнуть из лавки на денек-другой? Сам понимаешь, что эти дела не так скоро делаются.

— Вот про это не знаю что и сказать, — ответил Дженкин. — Я всегда служил верой и правдой. У меня духу недостанет отлынивать от работы и воровать у хозяина не только деньги, но и время.

— Так ведь речь идет о том, чтобы вернуть ему деньги, — возразила Урсула, — а иначе вряд ли он их увидит. Не мог бы ты на несколько деньков отпроситься в Эссекс проведать своего дядюшку? Ведь может же он заболеть?

— Видно, так тому и быть, ничего не поделаешь, — с тяжелым вздохом ответил Дженкин. — Но в другой раз меня так легко не заманят на темные, кривые дорожки.

— Тогда хватит разговоров, — сказала хозяйка, — иди проси позволения уехать сегодня же вечером, а потом возвращайся сюда и я познакомлю тебя еще с одним участником нашего дела. Постой постой! Малый совсем спятил. Не в этом же наряде ты пойдешь к хозяину? Вон в той каморке, выстланной циновками стоит сундучок с твоим платьем подмастерья. Пойди и переоденься как можно скорее!

— Право мне кажется, будто я околдован, — проворчал Дженкин, оглядывая свой костюм, — или же эта дурацкая сбруя сделала из меня такого же осла, как и из многих других, носящих ее. Дайте мне только сбросить с себя этот наряд, и если вам еще раз удастся напялить его на меня, можете продать меня цыганам, и пусть я до конца моих дней буду таскать на себе горшки, кастрюли и ребятишек этих нищих бродяг.

С этими словами он отправился переодеваться.

Глава XXII

Не уповай на случай! Он пошлет

Попутный бриз; но если дремлет лоцман -

Тот ветер, что привел бы судно в гавань,

Швырнет его на скалы. Пусть же кормчий

Глаз не смыкает равно в шторм и в штиль.

Найджел, которого мы обязались сопровождать в его приключениях согласно договору, заключенному на титульном листе романа, оставлен нами в грустном одиночестве в доме ростовщика Трапбуа, когда вместо ожидаемого друга-студента появилось лишь письмо от него. В письме излагались причины, объяснявшие, почему тот не мог сам навестить Найджела в Эльзасе, а из этого следовало, что сношения нашего героя с лучшей и более почтенной частью общества были на время прерваны. Мысль об этом была для гордого ума несносна и даже унизительна. Найджел подошел к окну и увидел, что улица окутана тем плотным желтовато-грязным туманом, какой часто заполняет низкую часть Лондона и Уэстминстер. Во мгле, густой и осязаемой, брели словно призраки одинокие кутилы, которых утро застигло там, где оставил вечер; спотыкаясь, неверными шагами, но руководимые инстинктом, который не смогло заглушить опьянение, они отыскивали дорогу домой, чтобы, обратив день в ночь, отоспаться после попойки, превратившей для них ночь в день. Несмотря на то, что в других кварталах давно уже наступило утро, в Эльзасе едва рассвело и звуков, свидетельствующих о начале работ, еще не было слышно, хотя они давно уже разбудили спящих во всем остальном городе. Картина, представившаяся лорду Гленварлоху, была столь скучна и непривлекательна, что, отвернувшись от окна, он перенес свое внимание на вид и убранство нанятого им жилья. Большая часть обстановки в свое время, видимо, отличалась богатством и оригинальностью. Тут стояла огромная кровать с четырьмя столбиками и таким обилием резного дуба, что из него получился бы нос военного корабля, в то время как широких, длинных занавесей могло с успехом хватить на паруса. На одной из стен висело огромное зеркало в массивной раме из позолоченной бронзы; это произведение венецианских мастеров, должно быть, стоило значительных денег, пока не получило страшной трещины, пересекавшей зеркало от одного угла до другого и разделявшей его так, как разделяет на карте Нил территорию Египта. Стулья в комнате были различных фасонов и стилей. Одни были резные, другие позолоченные, иные обиты тисненой кожей или вышитыми тканями, но все они были поломаны и источены червями. Картину, висевшую над камином и изображавшую Сусанну со старцами, можно было бы признать шедевром, если бы крысы не обошлись бесцеремонно с носом целомудренной красавицы и с бородой одного из ее почтенных поклонников.