Уилбур Смит - Стервятники Страница 10

День наступил с той внезапностью, к какой Хэл уже привык в этих африканских морях. Из умирающей ночи поднялась высокая яркая башня, сверкающая, как покрытая льдом горная вершина, — большой корабль под массой блестящих парусов, с такими высокими мачтами, что они словно срывали с неба последние бледные звезды.

— Вижу парус! — крикнул Хэл на палубу, так, чтобы его не услышали на незнакомом судне, которое от них отделяла лига темной воды. — Прямо по левому борту!

И тут же раздался голос отца:

— Топ-мачта! Поднять флаг!

Хэл потянул за сигнальный трос, и серебристый сверток взвился на вершину мачты. Там он развернулся, и юго-восточный ветер подхватил трехцветный флаг Голландской республики, оранжево-бело-голубой. Через мгновение на бизани и фок-мачте развернулись флаги и вымпелы, украшенные гербами Объединенной Вест-Индской компании. Флаги подлинные, всего лишь четыре месяца назад захваченные на «Хеерлике Нахт». Даже штандарт Совета Семнадцати настоящий. Вряд ли у капитана галеона было время узнать о захвате такого корабля и усомниться в верности незнакомой каравеллы.

Корабли сходились: даже в темноте сэр Фрэнсис правильно рассчитал курс перехвата. Не было необходимости его менять и тем самым встревожить голландского капитана. Но спустя несколько минут стало ясно, что «Леди Эдвина», несмотря на обросший корпус, движется быстрее, чем галеон. Вскоре она начнет перегонять голландца, а этого следовало избежать.

Сэр Фрэнсис разглядывал галеон в подзорную трубу; он сразу понял, почему этот корабль так медлителен и неловок: грот-мачта у него временная, да и на других мачтах и такелаже много повреждений. Должно быть, в восточном океане корабль попал в страшную бурю, и это объясняет его запоздалый приход к мысу Игольный. Сэр Фрэнсис понимал, что не может маневрировать, чтобы не обеспокоить голландца, но ему необходимо было оказаться за его кормой. К этому он подготовился: сделал знак плотнику, стоявшему у поручня, и тот вместе с помощником поднял большой парусный плавучий якорь и бросил его за корму. Якорь погрузился в воду и, как узда сильного жеребца, резко затормозил ход «Леди Эдвины». Сэр Фрэнсис снова оценил соотношение скоростей двух кораблей и удовлетворенно кивнул, потом осмотрелся: большинство людей прячутся на нижней палубе или лежат за шпангоутами, их невозможно разглядеть даже с топ-мачты галеона. Оружия не заметно, пушки притаились за закрытыми портами. Когда сэр Фрэнсис захватил эту каравеллу, она была голландским торговым судном, подвизавшимся на западном побережье Африки. Превращая его в каперский корабль, он старательно сохранял невинную наружность и обыденный вид. На палубе и на вантах видны только человек десять, и это нормально для медлительного купца.

Посмотрев на галеон, навигатор отметил, что на нем тоже подняли флаги республики и компании. С некоторым опозданием голландец ответил на приветствие.

— Он нас принял, — хмыкнул Нед, держа «Леди Эдвину» на курсе. — Ему понравился наш наряд.

— Возможно! — ответил сэр Фрэнсис. — Тем не менее он поднимает новые паруса.

У них на глазах на фоне утреннего неба развернулись брам-стеньга и бом-брам-стеньга галеона.

— Вот как! — воскликнул навигатор мгновение спустя. — Голландец меняет курс, уходя от нас. Осторожный парень.

— Зубы Сатаны! — себе под нос прошептал Нед, снова почувствовав запах пряностей. — Сладка, как девственница, и вдвойне прекрасна.

— Такого дорогого запаха ты еще не знал. — Сэр Фрэнсис говорил достаточно громко, чтобы его слышали все на палубе. — Пятьдесят гиней премии каждому, если вы готовы за них сразиться.

Пятьдесят гиней английский рабочий зарабатывал за десять лет труда, и все моряки зашевелились и заворчали, как охотничьи собаки на сворке.

Сэр Фрэнсис подошел к поручню полуюта и, подняв голову, обратился к матросам на вантах:

— Сделайте так, чтобы эти сырные головы поверили, что вы их братья. Приветствуйте их потеплей.

Люди завопили, имитируя радость, и стали размахивать шляпами, а «Леди Эдвина» тем временем заходила в корму галеону.

Катинка Ван де Вельде села и сердито зыркнула на Зельду, свою старую служанку.

— Зачем ты разбудила меня так рано? — капризно спросила она и отбросила назад золотистые пряди волос. Ее лицо, даже спросонок, было розовым и ангельски прекрасным. Глаза поразительного фиалкового цвета, как роскошные крылья тропической бабочки.

— Рядом с нами другой корабль. Еще один принадлежащий Компании. Первый после этой ужасной недели штормов. Я уж думала, что во всем мире не осталось ни одной христианской души, — оправдывалась Зельда. — Вы всегда жаловались на скуку. Это может вас немного развлечь.

Зельда была бледная и вялая. Щеки, некогда полные от хорошей жизни, гладкие и словно смазанные жиром, ввалились. Большой живот исчез и свисает пустыми складками почти до колен. Катинка видела это сквозь тонкую ткань ночной рубашки.

«Она выблевала весь жир и половину плоти», — подумала Катинка с отвращением. Зельда пролежала все время после ухода корабля от побережья Тринкомали, пока циклоны обрушивались на «Стандвастигейд» и безжалостно трепали его.

Катинка отбросила атласное покрывало и спустила длинные ноги с позолоченной койки. Каюта была специально украшена и меблирована, так, чтобы ей, дочери одного из всемогущих Зевентин — семнадцати директоров Компании, — было удобно. Все было в позолоте и бархате, повсюду шелковые подушки и серебряные сосуды. Напротив кровати висел портрет Катинки работы модного амстердамского художника Питера де Хоога — свадебный подарок ее любящего отца. Художник уловил сладострастный поворот ее головы и, должно быть, до дна исчерпал свои горшочки с красками, чтобы передать удивительный цвет ее глаз и их выражение, одновременно невинное и порочное.

— Не буди моего мужа, — предупредила девушка служанку, набрасывая на плечи шитый золотом плащ и затягивая на осиной талии драгоценный пояс. Зельда с видом заговорщицы опустила глаза. По настоянию Катинки губернатор спал в другой, гораздо менее роскошной, каюте, за дверью, которую Катинка всегда закрывала со своей стороны. Она объясняла это громким храпом мужа и тем, что страдает морской болезнью. На самом же деле, запертая на столько недель в четырех стенах, она скучала и не находила себе места, в ней бурлили молодая энергия и желания, которые этот жирный старик не мог удовлетворить.

Катинка взяла Зельду за руку и направилась в узкую галерею кормы. Это был закрытый балкон, украшенный тщательно вырезанными херувимами и ангелами; он выходил на кильватерный след корабля и был скрыт от сальных взглядов экипажа.