Стервятники - Смит Уилбур Страница 101

Шредер хорошо знал расположение комнат в резиденции. Он часто навещал Катинку, когда ее муж был занят делами в замке. Вначале он прошел в комнату Катинки для чтения, выходящую на лужайки. Из окон открывался вид на залив и голубые воды Атлантики. Любимое место Катинки, но сегодня ее здесь не было. На коленях перед книжной полкой стояла рабыня, она снимала по очереди каждый том и мягкой тряпкой протирала кожаные переплеты. Когда вошел Шредер, она удивленно посмотрела на него.

– Где твоя хозяйка? – спросил он, но она продолжала молча глазеть на него, и он повторил: – Где мефрау Ван де Вельде?

Рабыня в смятении встала.

– Госпожа в спальне. Но ее нельзя тревожить. Она больна. Она оставила строгие указания.

Шредер развернулся и направился в коридор. Осторожно потянул за ручку двери в конце коридора, но дверь была заперта изнутри. Шредер издал нетерпеливое восклицание. Время уходит. Он знал, что Левеллин не станет колебаться и с началом прилива уплывет без него. Он прошел назад по коридору и через стеклянную дверь вышел на длинную веранду. По ней он дошел до окна хозяйской спальни. Окно в туалетную комнату Катинки тоже было закрыто, и Шредер поднял руку, чтобы постучать, но сдержался. Он не хотел привлекать внимание прислуги. Вместо этого он извлек саблю, просунул лезвие в щель и приподнял засов изнутри. Поднял ставни и через подоконник перелез внутрь.

Его сразу окружил аромат Катинки, и на мгновение от любви и желания у него закружилась голова. Охваченный радостью, он вспомнил, что скоро она будет принадлежать только ему, он уплывут вдвоем и рука об руку будут строить свою новую жизнь и счастье. Он прошел по деревянному полу, ступая легко, неслышно, чтобы не испугать ее, и осторожно отвел занавес, закрывающий вход в спальню. Здесь были закрыты и окна, и ставни. Шредер остановился, давая глазам возможность привыкнуть, и увидел, что постель смята.

И тут в полумгле разглядел жемчужный блеск безупречной белой кожи на смятых простынях. Катинка, нагая, сидела к нему спиной, ее серебристо-золотые волосы водопадом ниспадали по спине до совершенных ягодиц. Он почувствовал прилив желания, в паху у него взбухло. Стремление к обладанию было столь сильным, что он не мог ни пошевелиться, ни даже вздохнуть.

Тут она повернула голову и посмотрела прямо на него. Глаза ее распахнулись, и краска сбежала с лица.

– Презренная свинья! – негромко сказала она. – Как ты смеешь шпионить за мной?

Голос ее звучал тихо, но был полон презрения и ярости. Шредер в изумлении отшатнулся. Он не понимал, почему его возлюбленная так с ним разговаривает, почему смотрит с таким презрением и яростью. Потом он увидел, что ее обнаженные груди блестят от пота и что она сидит верхом на мужчине. Мужчина лежал на спине, и она в акте страсти принимала его в себя, скакала на нем, как на жеребце.

Тело мужчины нагое, мускулистое, жесткое, тело гладиатора. Одним гибким движением Катинка спрыгнула с него и повернулась лицом к Шредеру. Она стояла у кровати, дрожа от гнева, и внутренняя поверхность ее бедер блестела от выделений ее похоти.

– Что ты делаешь в моей спальне? – прошипела она.

Он оцепенело ответил:

– Я пришел забрать тебя с собой.

Но теперь его взгляд переместился на мужское тело. Влажные и спутанные лобковые волосы, член, толстый, разбухший и блестящий, устремлен в потолок и покрыт блестящей вязкой жидкостью. Мужчина сел и посмотрел прямо на Шредера тусклым желтым взглядом.

Шредера окатила волна невыразимого ужаса и отвращения. Катинка, его любовь, спит с Неторопливым Джоном, палачом.

Катинка что-то говорила, но ее слова утратили для него смысл.

– Ты пришел забрать меня? Кто дал тебе основания считать, что я уйду с тобой? Ты шут Компании, предмет насмешек всей колонии! Убирайся, дурак! Отправляйся в нищету и безвестность, где тебе место!

Неторопливый Джон встал с кровати.

– Ты слышал? Уходи, или я вышвырну тебя.

Но не эти слова, а то, что пенис Неторопливого Джона оставался разбухшим и возбужденным, свело Шредера с ума. До этой минуты ему еще удавалось держать себя в руках, но теперь это стало невозможным. К унижениям, оскорблениям и отвержению, которые он испытал в этот день, добавилась еще всепоглощающая ревность.

Неторопливый Джон наклонился к груде сброшенной у кровати на пол одежды и снова выпрямился, держа в правой руке нож для обрезки ветвей.

– Я тебя предупредил, – сказал он низким, певучим голосом. – Уходи немедленно.

Нептунова шпага одним легким движением, как живая, оказалась в руке полковника. Неторопливый Джон не был воином. Жертв всегда доставляли к нему связанными и избитыми. Он никогда не сталкивался в равной борьбе с таким человеком, как Шредер. Он прыгнул вперед, низко держа нож, но Шредер легко провел лезвием сабли по внутренней стороне запястья Неторопливого Джона, перерезав сухожилие; пальцы у того непроизвольно разжались, и нож упал на плитки пола.

Затем Шредер сделал выпад в сердце. У Неторопливого Джона не было ни времени, ни возможности увернуться от удара. Острие пришлось в самую середину его широкой безволосой груди, сабля вошла в тело до украшенной камнями рукояти. Мужчины стояли, связанные оружием. Пенис Неторопливого Джона постепенно расслабился и повис, вялый и безжизненный. Глаза потеряли прозрачность, затуманились и стали похожи на желтые камни. Он опустился на колени, и Катинка закричала.

Шредер вырвал лезвие из груди палача. Оно было темным от крови. Катинка снова закричала. Из раны на груди Неторопливого Джона ударил фонтан крови, и палач упал на плитки пола.

– Не кричи! – рявкнул охваченный яростным гневом Шредер, подступая к женщине со шпагой в руке. – Ты изменила мне с этой тварью. Ты знала, что я тебя люблю. Я пришел за тобой. Хотел, чтобы ты ушла со мной.

Она пятилась от него, прижимая кулаки к щекам, и истерически кричала высоким голосом.

– Не кричи! – заорал он. – Тише. Я не выношу, когда ты вопишь.

Ужасный звук эхом, а потом и болью отдавался у него в голове, но Катинка продолжала пятиться и кричала еще громче. Нужно было оборвать этот ужасный звук.

– Перестань!

Он попытался схватить ее за руку, но Катинка оказалась чересчур проворной и вырвалась. Ее крики становились все громче, и его гнев, словно ужасное черное животное, вырвался на свободу. Без приказа, без участия мозга шпага взвилась и пронзила нежный белый живот сразу над золотистым гнездом бугра Венеры.

Крик перешел в полный боли вопль, Катинка ухватилась за клинок, но Шредер вырвал его у нее. Шпага до кости разрезала ее ладонь, и, чтобы прекратить этот крик, он снова дважды ударил женщину в живот.

– Замолчи! – ревел он.

Она повернулась и побежала к двери, но Шредер ударил ее в спину над самыми почками, выдернул клинок и снова ударил – между лопатками. Катинка упала навзничь, а он стоял над ней и бил, и рубил, и кромсал. Всякий раз сталь пронзала тело и ударялась о плитки, на которых корчилась женщина.

– Молчи! – орал он и бил до тех пор, пока ее крики и стоны не стихли. Но и после этого полковник продолжал колоть, стоя в луже ее крови, в окровавленном мундире, с лицом и руками, покрытыми красными пятнами, как сыпью.

Но вот черный гнев медленно отхлынул, и Шредер прислонился к стене, оставляя на ее белой поверхности красные полосы.

– Катинка! – прошептал он. – Я не хотел причинять тебе боль. Я так люблю тебя.

Она лежала в глубокой луже собственной крови. Раны на ее белой коже походили на множество красных ртов. Из них все еще текла кровь. Он не думал, что в стройном женском теле ее может быть столько. Голова убитой лежала в алом водоеме, волосы покраснели от крови. Лицо было густо ею измазано. Черты искажены гримасой ужаса и боли, и лицо перестало казаться красивым.

– Катинка, дорогая. Прости меня.

Он пошел к ней, переступая через реки крови на плитках пола, но из зеркала на него взглянуло окровавленное привидение.

– Святая Мария, что я наделал!

Он оторвал взгляд от твари в зеркале и склонился к телу любимой. Хотел поднять ее, но тело было вялым и словно лишенным костей. Она выскользнула из его объятий и снова упала в лужу крови.