Дневник участника Российской антарктической экспедиции - Сергей Борисович Тамбиев Страница 11

палубы и слышал все сопровождающие этот процесс звуки. Сначала идет как бы шелест, когда судно проходит кашу из мелкого льда. Затем хруст усиливается и слышны удары от бьющихся о борт крупных глыб льда. Одновременно ощущаются толчки и как бы "виляние" судна под ногами, т. к. самые крупные льдины при ударах о борта незначительно изменяют траекторию движения. Затем под хруст и шипение судно носом въезжает на не поддавшийся лед впереди и останавливается. После этого начинается очень характерный треск ломающегося льда. При этом можно видеть, как большие трещины расходятся от носовой части судна на десятки метров в стороны.

Побившись так во льдах около 1–1.5 часов и пройдя всего метров 50–70, «Федоров» отошёл от припая и встал на расстоянии примерно в 100 м, на отдых. На мой недоуменный вопрос, типа "что происходит", Леонтьевич мне ответил, что теперь будем ждать, когда силы природы завершат начатое. Оказывается, наша "долбёжка" была не бессмысленной тратой горючего и сил. Она привела к возникновению динамических напряжений во льду и возникновению внутренних волн, которые, объединенными усилиями и должны закончить начатое «Федоровым» дело, а именно привести к дальнейшему самопроизвольному раскалыванию льдов, что должно значительно облегчить работу судна. Мы же тем временем все вместе отобрали пробы поверхностной воды и плавающей на поверхности ледяной крошки, представленной внутриводными ледяными кристаллами и колотым льдом. Трудно сказать о научной ценности такого материала, но в данных обстоятельствах хочется хоть что-то набрать, если того, что хочется набрать, набрать невозможно.

19.00. Продолжаем стоять в припайном люду. Никто не понимает в чем дело, но нас никто и не спрашивает — мы здесь люди второго сорта. После чая пришла Немировская — у неё опять что-то с компьютером, и она попросила меня его наладить. Делать больше нечего, все пробы для определения микроэлементов я отобрал, так что сижу и стучу по клавишам на Сашином ноутбуке. Кстати, очень сожалею, что не купил в рейс себе ноутбук. Саша правда молодец — совсем меня не ущемляет, и я могу работать на его компе столько, сколько мне требуется.

20.30. Наконец-то поехали, что уже радует, хотя куда поехали, пока, не знаем. Примерно в 21.15 к нам заглянул старый Сашин знакомый ещё по предыдущей 46-й РАЭ, Николай Масолов из инженерной группы и пригласил нас в гости для налаживания знакомства. Там находилась также и его пассия в этой экспедиции — буфетчица Таня, единственная молодая женщина на судне (дам вообще то в экспедиции очень мало и им всем за 50 лет). Продегустировали водку, производство которой наладили в Кейптауне местные русские, поговорили о том о сем. Оказалось, что Коля для души интересуется собаками (в чем стал неплохо разбираться), а вот для дела камушками и особенно бриллиантами. Глубину его познаний в области драгоценных камней мне измерить не удалось, но как мне показалась, она уступала познаниям Николая-собачника (может просто от того, что я в собаках плохо разбираюсь?). К счастью, хотя это произошло по воле случая, мне удалось ускользнуть довольно рано, примерно в 11.30 вечера, а вот Саше не повезло. Он квасил с ребятами до двух часов и даже не помнил, как добрался до каюты.

01.03.03, Суббота (69о57'81 ю.ш., 11о36,55' в.д.) Ветер = 12 м/c, tвозд = — 6.5oC, tводы = 1.4 oC. Вчера, с утра мы опять пришвартовались к барьеру Индийской разгрузочной площадки, но теперь правым бортом. Обычно здесь швартуется немецкое судно "Магдалена Ольдендорф", обеспечивающее работу индийской станции. Кто-то из экипажа мне рассказал, что наш «Фёдоров» несколько раз спасал «Магдалену» из ледового плена.

Этот день для нас начался необычно рано, в 6.00 утра, т. к. пришла наша с Новигатским очередь дежурить на камбузе, т. е. в столовой команды: помогать разносить еду, убирать со столов, мыть посуду и т. п. На Сашу было больно смотреть, так он бедный страдал, после вчерашних посиделок. Здесь же в столовой мы и узнали жуткую весть, что парень, которого придавило на Новолазаревской станции дверью ангара, сегодня рано утром скончался в лазарете, где он лежал после операции. Парня безумно жаль, и это нам всем напоминание, что смерть ходит с каждым из нас по жизни рука об руку.

Пока мы убирались после завтрака в столовой, прибежала Инна и сказала, что нас выпускают на лед и что она готова меня заменить. С этими словами она вырвала у Новигатского швабру и стала домывать коридор. Я побежал в каюту переодеваться и когда вышел на главную палубу, вся наша команда на высадку уже была там. Из нашей группы высаживаться должны были трое: Плишкин, Денис и я. Кроме нас собирались высадиться также Петя Богородский со своим молодым напарником Андреем и Александр из Росгидромета, наш сосед по столу, который предложил нам свои услуги. В нашу задачу входил сбор снега и подснежного льда из чистой зоны, где не ходили вездеходы и люди, т. е. не было бы никаких антропогенных загрязнений. Лед и снег мы предполагали проанализировать на микроэлементы и углеводороды. В задачу Пети и его напарника входило наоборот, разлить на снегу керосин и наблюдать за динамикой его поведения, с целью изучения динамики распространения нефтепродуктов, разливаемых покорителями Антарктиды на снегу по время перекачки топлива. К нам подошел Василий Леонтьевич, выдал мне переносную рацию, как старшему и сказал, чтобы мы ждали команды "экологам" — это были наши позывные. Прождав почти до обеда, нам опять дали отбой и сказали, что выпустят на барьер после обеда, с тем и разошлись, договорившись, что все будут на "товсь". Едва успев отслужить в столовой, мне дали команду готовиться к выходу на лед. Я оповестил ребят и через 10–15 минут наша маленькая группа (Плишкин, Денис и я) уже стояла возле бака, ожидая дальнейших распоряжений. Петя Богородский отказался от выхода, так как это был единственный выход, после которого мы должны были уйти с этого места. Смысл его же эксперимента был не в разлитии керосина на льду, а в наблюдении за поведением пятна керосина в течение нескольких дней. Сашу из Роскомгидромета просто не нашли.

Я подошел к бригадиру на палубе, Владимиру Раздольскому, сообщил ему о нашей готовности к выходу на барьер он связался с мостиком и ему сказали "добро" при наличии связи. После проверки связи с мостиком (пришлось заменить рацию) нас загрузили в сетку,