Джеймс Купер - Красный корсар Страница 12

— Постойте минуту! — закричал Корсар. — Кого употребите вы для этой цели?

— Найтингеля, он лучшая голова на корабле.

— Он далеко, я его послал на берег. Кроме того, между ними была ссора, и возможно, что они тотчас же побросают стаканы, чтобы схватиться в рукопашную.

— В таком случае, я беру это на себя. Мой «ночной колпак» ждет меня. Нужно будет немножко больше пожать его.

— Еще одно слово, генерал. Пленник здесь?

— Его тоже надо напоить?

— Нисколько. Привести его сюда.

Генерал сделал утвердительный жест и оставил каюту.

«Это слабость, — думал Корсар, снова принимаясь шагать взад и вперед, — слишком доверяться откровенному виду и энтузиазму молодого человека. Я сильно ошибаюсь, если молодой человек не имеет достаточных причин, чтобы избегать людей и бросаться в первое предприятие, которое кажется ему романическим. Но малейшая измена будет роковою. Он особенно привязан к этим двум матросам. Я хотел бы знать его историю. Пусть эти люди останутся заложниками и отвечают мне за его возвращение и за его верность».

В то время, как он погрузился в раздумье, два матроса вошли в каюту и, поместив на кресле человеческое существо, вышли, не произнеся ни слова. Корсар остановился перед этим существом.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

Корсар молчал, и ужас, казалось, сковал все способности пленника. Наконец, Корсар, насмешливо улыбнувшись, быстро произнес:

— Добро пожаловать, сэр Гектор Гомспэн! Будьте смелее, истинный и верный подданный! Судьба улыбнулась вам. Несколько часов тому назад вы жаловались, что не имеете никакой прибыли от этого корабля. Ну! Теперь вы можете работать на весь экипаж.

— Ах! Досточтимый и великодушный Корсар, — возразил Гомспэн, к которому мало-по-малу возвратилась способность говорить, — я погибший человек, залезший в нищету по шею. Моя жизнь — ряд испытаний и волнений. Пять долгих и кровопролитных войн…

— Довольно! Я сказал вам, что судьба начинает вам улыбаться: одежда так же необходима нам, как и приходскому священнику. Вы не сделаете ни одного шва, который не был бы оплачен. Посмотрите! — прибавил он, нажимая пружину потайного ящика, который сейчас же открылся. Он весь был наполнен золотом, при чем в нем странно перемешались монеты почти всех государств Европы. — Мы имеем деньги для расплаты с теми, кто нам верно служит.

Вид этой кучи золота, которая неизмеримо превосходила не только то, что он видел в жизни, но и все, что он мог вообразить, произвел огромное впечатление на портного.

Насытив свои глаза этим зрелищем в продолжение нескольких мгновений, которые дал ему капитан, он повернулся к счастливому обладателю этих сокровищ и произнес голосом, уверенность которого росла по мере производимого ящиком впечатления:

— Что я должен делать, высокий и могущественный моряк, чтобы получить часть этих сокровищ?

— То, что вы делаете каждый день на суше: резать, кроить и шить. Время от времени можно будет попробовать ваши таланты на каких-нибудь фантастических или маскарадных костюмах.

— А! Это коварные махинации, чтобы вовлечь людей в светские гнусности. Но, достойный командир, я думаю о Дезире, моей неутешной жене. Хотя она стара и с ней довольно трудно жить, но все же она законная подруга моего сердца и мать многочисленного семейства.

— Она ни в чем не будет терпеть недостатка. Я ручаюсь вам своим словом: о ней и о детях позаботятся.

Затем, снова нажав пружину, он взял горсть золота из ящика и, протягивая ее Гомспэну, произнес:

— Хотите наняться и произнести обычную присягу? Тогда это золото — ваше.

— Героический Корсар, я страшусь правосудия! — пробормотал ослепленный портной. — Если с вами произойдет несчастье или по вине королевского крейсера, или по вине бури, которая выкинет вас на берег, я уверен, что вы умолчите о моих скромных заслугах.

— Вот поистине государственный ум! — проговорил сквозь зубы Корсар и, повернувшись, сильно ударил в гонг.

Четыре или пять голосов одновременно послышались с разных сторон, и один голос громко спросил, что прикажет начальник.

— Унеси его на койку! — был быстрый и неожиданный приказ.

Бедный Гомспэн, который из страха или из расчета не мог сделать ни малейшего движения, был тотчас взят и унесен к двери.

— Остановитесь! — закричал он своим бесцеремонным носильщикам. — Я хотел бы, могущественный командир, унести в могилу честное имя! Выйдя здрав и невредим и с честью из пяти долгих и кровопролитных войн…

— Унесите его! — раздались грозные слова, помешавшие ему говорить дальше.

Гомспэн исчез, и Корсар снова остался один. Долго ничто не тревожило его размышлений. Глубокое спокойствие, которое поддерживалось железной дисциплиной, господствовало на корабле. Наконец, Корсар услышал, как чья-то рука нащупывала ручку двери, и перед ним снова явился генерал.

В его походке, лице, во всей его особе было нечто, указывавшее, что если его предприятие и увенчалось успехом, то этот успех не остался без влияния на его собственную личность. Корсар, который быстро поднялся при приближении генерала, тотчас спросил у него, как идут дела.

— Белый совершенно пьян, но у негра железная голова.

— Я надеюсь, что вы отступили не скоро?

— Минутой позже я уже не смог бы отступить.

Корсар пристально посмотрел на генерала и ответил:

— Хорошо! Теперь мы расстанемся до завтра.

Генерал постарался выпрямиться и повернулся к лестнице. Сделав отчаянное усилие, он попытался пройти прямо с высоко поднятой головой, но ноги заметно не слушались его.

Корсар взглянул на часы и, дав генералу время совершить «отступление», тоже направился к лестнице и спустился вниз.

Нижние помещения корабля, не такие элегантные, как каюта капитана, были все же убраны заботливо и с большим порядком. Вообще каюты и все расположение их не многим отличалось от обычного устройства военных кораблей, равных силами и размерами «Корсару».

Уильдер обратил внимание на то, что отделяющие каюты перегородки были прочнее обыкновенного. Двери были необычайно крепки, и орудия, приготовленные для баррикад в случае нужды, свидетельствовали скорее о военных приготовлениях, чем о простых мерах предосторожности. Мушкеты, пистолеты, сабли, полупики были размещены в гнездах у дверей в большом количестве и, очевидно, находились здесь не для украшения.

В главной нижней каюте Корсар нашел своего нового лейтенанта, занятого изучением устава службы, на которую он только-что поступил. Подойдя к молодому моряку, Корсар произнес откровенным, доверчивым и даже дружеским тоном:

— Я надеюсь, что вы находите наши законы достаточно строгими, мистер Уильдер?

— Достаточно строгими! Конечно, если чего им и недостает, так уж никак не строгости, — ответил лейтенант, поднимаясь, чтобы приветствовать начальника. — Если всегда можно заставить их уважать, — тем лучше. Я никогда не видел более суровых правил даже…

— Даже где? — спросил Корсар, заметив его колебание.

— Я хотел сказать: на королевской службе, — ответил Уильдер, слегка краснея. — Я не знаю, недостаток или рекомендация на ваш взгляд служба на королевском корабле.

— Это рекомендация; по крайней мере, в моих глазах, потому что я учился на той же службе.

— На каком корабле? — с живостью спросил Уильдер.

— На нескольких! — холодно ответил Корсар. — Но по поводу строгости правил находите ли вы мою власть достаточно обширной?

— Да, даже безграничной, — сказал Уильдер с улыбкой, которая могла показаться иронической.

— Надеюсь, у вас не будет случая сказать, что ею злоупотребляют, — ответил Корсар, не замечая или делая вид, что не замечает выражения лица своего собеседника. — Но час вашего отъезда настал. Вы можете уехать. Однако, — прибавил он, — лодка ваша здесь, и ваши матросы могут отвести вас. Кстати, эти два человека входят в наше условие?

— Они не оставляли меня с детства, и я уверен, что им будет тяжело расстаться теперь со мною.

— Странная связь между этими людьми и человеком, так резко отличающимся от них своим воспитанием и манерами!

— Правда, — сказал Уильдер спокойно, — но мы моряки, и разница между нами не так велика, как кажется с первого влгляда. Я пойду сейчас к ним и скажу, чтобы они повиновались вашим приказаниям.

Корсар незаметно последовал за ним и вышел на палубу с таким спокойным видом, словно его целью было подышать чистым воздухом.

Ночь была теплая и темная. Молчание господствовало на мостках. Уильдер различил человеческую фигуру. Это был человек, встретивший его при прибытии. Он прогуливался по палубе, закутанный, как и тогда, в большой плащ. Молодой моряк обратился к нему и сообщил свое намерение тотчас оставить корабль. Он был выслушан с уважением, которое убедило Уильдера, что новое назначение уже известно, хотя его положение не могло заставить забыть высшую власть Корсара.