Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии Страница 14

— Найдем, Григорий Иванович, обязательно найдем, — убеждал Андрей Петрович, проникшийся верой в правильность сделанных тем предположений и почувствовавший азарт первооткрывателя.

— Вашими устами да мед бы пить, — благодарно улыбнулся ученый.

«Сколько веревочка ни вейся…» — вспомнил народную мудрость Андрей Петрович, когда уже не речушка, а ручеек иссяк у последнего ключа, бившего из-под груды камней. Теперь их с трех сторон окружал девственный и, казалось, непроходимый тропический лес, заслонявший собой все вокруг. «Куда же теперь идти?» — с тревогой подумал он и с надеждой взглянул на Григория Ивановича, словно ища у него поддержки, хотя и предполагал, что двигаться нужно правее русла ручейка, остающегося теперь позади.

И натуралист, достав компас и сориентировавшись на местности, показал рукой именно в том направлении, которое и предполагал Андрей Петрович. «Ай да молодец! — мысленно поздравил он себя. — Значит, кое-что можем!»

Набрав в фляжки родниковой воды, двинулись в указанном направлении. Теперь впереди двигались матросы, крепкие парни, руки которых привыкли к топорам. Они, как бы играючи, перерубали лианы и мелкие деревца, преграждавшие им путь.

Войдя в тропический лес, путники окунулись в его духоту, густо пропитанную запахами гниющих деревьев и их плодов. Дышать стало трудно, и они стали делать небольшие остановки для восстановления дыхания, так как уклон местности стал гораздо больше, чем у русла речушки. К тому же путь им часто преграждали каменные глыбы, которые надо было обходить, и под ногами был не ровный грунт, а камни различной величины, поросшие какой-то скользкой растительностью. Поэтому Георгий Иванович все время следил за правильностью их движения по компасу.

Наконец они поднялись на гребень, и им предстояло теперь преодолеть ущелье, правда, не очень глубокое, прежде чем взобраться на вершину горы, которая была, казалось бы, совсем уже рядом. Но и Андрей Петрович, и Григорий Иванович уже знали по собственному опыту обманчивость горных видений, и не так радовались этому, как матросы.

Когда же они спустились на дно ущелья, то неожиданно раздался взволнованный возглас Григория Ивановича:

— Андрей Петрович! Это же лава, целый поток застывшей лавы! Перед нами вулкан, древний вулкан, Андрей Петрович! — никак не мог успокоиться натуралист.

— Поздравляю вас с новым географическим открытием, дорогой Григорий Иванович! — и обнял ученого.

— Вы каждый раз приносите мне удачу! Вы мой талисман, Андрей Петрович, — мистически шептал тот ему на ухо, словно боясь спугнуть очередную удачу.

— Как бы то ни было, но остров действительно вулканического происхождения. Еще раз поздравляю вас, Григорий Иванович.

Здесь, на дне ущелья, чувствовалось хоть какое-то слабое движение воздуха, и, главное, не было изнуряющей духоты. Путники несколько приободрились, несмотря на то что солнце, бывшее почти над головой, пекло нещадно. Григорий Иванович объяснил, что теперь они пойдут вверх по лавовому потоку, который, изгибаясь, поворачивает в сторону вершины горы.

Срубив несколько деревьев, матросы по указанию ученого соорудили из их стволов знак, по которому можно было определить начало тропы, прорубленной ими в тропических джунглях. Теперь можно было спокойно продолжать движение вперед, не боясь заблудиться на обратном пути.

Усталые, с потемневшими от пота спинами они наконец-то поднялись на вершину горы, к которой стремились с самого утра. Григорий Иванович сразу же раздал спутникам по небольшому кусочку рафинада, который они сосали, запивая водой из фляжек. Сейчас пока не до восторгов, сейчас надо было хоть как-то восстановить силы, израсходованные почти до остатка на подъем, который у вершины был особенно крут.

А восторгаться было чем. Вокруг, куда ни кинь взгляд, простирались искрившиеся на солнце воды океана, сливавшиеся на горизонте с небом. Просматривалась вся береговая линия острова. Вон там, почти на юге, виднелась бухта Анны-Марии со стоящей в ней «Надеждой», а на противоположной стороне острова — залив Чичагова, откуда они вышли этим утром.

— Обратите внимание на следующий парадокс природы, — задумчиво заметил Григорий Иванович. — С наветренной стороны, с юго-востока, остров покрыт густым тропическим лесом, а с подветренной стороны, с северо-запада, — кустарниковой саванной. Спрашивается, почему?

Путники кивком головы подтвердили справедливость вопроса.

— Дело в том, что дождевые тучи, увлекаемые воздушным потоком, подходят к острову и упираются вот в этот горный массив, — он показал на него рукой, — который делит остров почти пополам. Средняя высота гор этого массива гораздо выше линии туч, и поэтому осадки в основной своей массе выпадают на наветренную сторону острова, а на подветренную — кое-что за счет завихрений, образующихся при прохождении остальных туч мимо острова. Это ясно? — тоном опытного лектора спросил Григорий Иванович.

— Это ясно, ваше благородие, — ответил один из матросов, польщенный тем, что столь ученый человек объясняет это и ему наравне с господином вахтенным офицером. — Но почему тучи идут только с юго-востока, а не с остальных направлений?

— Извините, Григорий Иванович, — вмешался Андрей Петрович и обратился к матросу, задававшему вопрос, — ты из вахтенной смены?

— Так точно, ваше благородие! — матрос мгновенно вытянулся по стойке «смирно».

— Вольно! — непроизвольно улыбнулся Андрей Петрович. — Так ответь мне: часто ли мы меняли галсы при прохождении тропических зон Атлантического и Тихого океанов?

Быстро прикинув что-то в уме, матрос ответил:

— Никак нет, ваше благородие! Это были самые легкие вахты.

— А почему?

— Так ветер все время дул с одной стороны, ваше благородие! — и вдруг широко улыбнулся. — Все понял, ваше благородие, пассаты. Это ветры, которые дуют в тропиках всегда в одном направлении.

— Откуда знаешь?

— Так объясняли нам, матросам, господин старший унтер-офицер, ваше благородие!

Все дружно рассмеялись.

— Молодец, матрос! С помощью наводящих вопросов, но все-таки сам ответил на свой же вопрос, — порадовался за него Григорий Иванович.

— Рад стараться!

— Кто твой командир? — неожиданно спросил Андрей Петрович.

— Их благородие мичман Беллинсгаузен, ваше благородие! — настороженно ответил тот.

— Доложи господину мичману, что я объявил тебе благодарность за усердие по службе.

— Есть доложить господину мичману, ваше благородие! — лицо матроса прямо-таки зарделось от нечаянной радости.