Говард Пайл - Пираты южных морей Страница 16

Гребцы тем временем усиленно работали веслами, лодка медленно обошла берег под мангровыми зарослями и вновь оказалась в открытой воде.

И тут предводитель резко отдал приказ, и негры мгновенно остановились.

Барнаби немедленно увидал, что по течению реки к месту их стоянки спускается другая лодка. Меж тем их самих начало сносить обратно в гавань. Барнаби догадался, что предводитель отдал команду сушить весла именно из-за этой лодки.

В ней, насколько он смог разглядеть на расстоянии, было довольно много людей, и некоторые были явно вооружены, ибо даже сквозь сумрак в свете луны то и дело поблескивали стволы мушкетов и пистолетов. В тишине, воцарившейся после остановки, до Барнаби Тру доносились всплески весел, и звуки эти в безмолвии ночи становились все громче, по мере того как другая шлюпка все приближалась. Однако он по-прежнему не знал, что все это означает, были ли то друзья или враги и что последует дальше.

Гребцы приближавшейся лодки, напротив, не прекращали трудиться ни на миг, пока та не подошла совсем близко к Барнаби и его спутникам — только тогда человек, сидевший на корме, отдал команду остановиться и, когда весла были подняты, встал на ноги. Течение продолжало нести появившуюся шлюпку, и в лунном свете Барнаби Тру вполне удалось его разглядеть: то был крупный, дородный джентльмен с круглым красным лицом, одетый в изящно отделанный камзол из алой материи. Посреди лодки покоился ящик или сундук размером с чемодан средней величины, весь облепленный песком и грязью. Пока шлюпка шла мимо, человек сей, все еще стоя, указал изысканной тростью с золотым набалдашником на сундук.

— Ты пришел за этим, Абрахам Доулинг? — спросил он, и тут выражение его лица исказилось такой злобной ухмылкой, каковой Барнаби в жизни своей не видывал.

Предводитель отряда Барнаби не ответил ни слова, продолжая сидеть, словно каменное изваяние. Когда же другая лодка прошла мимо, он внезапно словно пришел-таки в себя, ибо прорычал ей вслед:

— Ладно, Джон Мальо! Ладно, Джон Мальо! Ты опередил нас и на этот раз, но следующий будет уже третьим, и тогда наступит наш черед, пускай хоть сам Уильям Бранд придет из ада тебе на помощь!

Так он кричал, пока лодка соперников удалялась все дальше и дальше, но разодетый джентльмен не удостоил его ответом, лишь разразился бурным смехом.

Среди вооруженных людей на корме удалявшейся шлюпки сидел злодейского вида худой мужчина с вытянутым лицом, и макушка его была лысой, словно ладонь. И когда увлекаемая течением реки лодка уже исчезала в ночи, он вдруг оскалился, так что даже луна заиграла на его крупных зубах. Затем он взмахнул здоровенным пистолетом, и до Барнаби донеслись его слова:

— Скажите только слово, ваша светлость, и я всажу пулю в этого сукина сына.

Однако тот джентльмен запретил ему стрелять, и шлюпка окончательно скрылась во мраке. Затем Барнаби услышал, что ее гребцы вновь взялись за весла; его же спутники так и сидели, довольно долго, в полнейшем молчании.

Вскоре, однако, один из них заговорил:

— И куда теперь?

При этих словах предводитель, казалось, очнулся и вновь обрел дар речи.

— Куда? — проревел он. — Да хоть к дьяволу! Куда? Да куда хотите! Куда? Снова назад — вот куда! — И после этого он разразился бранью и сыпал проклятьями до пены на губах, словно окончательно помутился рассудком. Чернокожие же гребцы принялись грести назад в гавань с такой скоростью, что только весла мелькали.

Барнаби Тру высадили на берег у старой таможни, однако он был столь потрясен произошедшим и увиденным, а также упомянутыми именами, что едва ли узнавал знакомое окружение, среди которого вдруг оказался. Так он и пошел по залитой лунным светом улице к своему временному жилищу, пошатываясь словно пьяный, ибо Джоном Мальо звали капитана галеры «Приключение» — того самого, что застрелил деда Барнаби; а Абрахам Доулинг — то было имя канонира «Королевского владыки», лишившегося жизни одновременно со своим пиратским капитаном. Тела их обоих убийцы бросили под палящим солнцем.

Приключение не продолжалось и двух часов, но время это словно не было частью жизни Барнаби, а было прожито кем-то другим: столь темным, странным и загадочным было оно, что просто не могло принадлежать ему никоим образом.

Что до покрытого грязью сундука, то юноша мог только гадать о его содержимом и безуспешно ломал голову над тем, что означала его находка.

Так или иначе, всем этим наш герой ни с кем не поделился, он вообще не обмолвился ни одной живой душе об увиденном ночью, затаив произошедшее в мыслях, и на протяжении нескольких последующих дней и думать ни о чем другом даже не мог.

Мистер Гринфилд, корреспондент и представитель мистера Хартрайта в тех краях, проживал в добротном кирпичном доме на Мона-роуд, что на окраине города. Семья его состояла из жены да двух дочерей — бойких и энергичных черноволосых и черноглазых девушек, очаровательных болтушек и хохотушек, чьи превосходные зубы сверкали каждый раз, когда они смеялись. Барнаби Тру частенько приглашали на семейные обеды, и ему и вправду было приятно посещать этот дом, посиживать на веранде с сигарой в компании старого доброго джентльмена и смотреть на горы, в то время как девушки смеялись и болтали или же пели под аккомпанемент гитары. И не раз появлялась у Барнаби решительная мысль взять да и выложить добряку всю правду о ночном приключении в гавани, но каждый раз он приходил к выводу, что лучше все-таки держать язык за зубами, и погружался в раздумья, жадно делая одну затяжку за другой.

За день или два до отплытия «Прекрасной Елены» из Кингстона мистер Гринфилд остановил Барнаби Тру в конторе и пригласил его на обед тем же вечером (а надо вам сказать, что в тропиках завтракают в одиннадцать, а из-за жары обедают лишь в прохладе вечера, а не днем, как это принято в более умеренных широтах).

— Тогда я смогу вас познакомить, — говорил мистер Гринфилд, — с весьма важным пассажиром, направляющимся в Нью-Йорк вместе со своей внучкой. Для них велено обустроить целых три каюты, — с этими словами он показал юноше письмо, — а зовут их сэр Джон Мальо и мисс Марджери Мальо. Слыхали когда-нибудь о капитане Джоне Мальо, мастер Барнаби?

Теперь-то я знаю, что мистер Гринфилд даже понятия не имел, что родным дедом Барнаби Тру был легендарный капитан Бранд, которого как раз и убил этот самый Джон Мальо. Добрый джентльмен ляпнул это без всякой задней мысли. Однако наш герой почувствовал себя так, словно его хватили обухом по голове: ведь он услышал ненавистное имя, в котором для него слились и зловещее прошлое, и недавнее приключение, в котором он лично принимал участие и над которым размышлял столь усердно, что в конце концов у него даже началась мигрень. Тем не менее Барнаби Тру нашел в себе силы ответить, да еще с недрогнувшим лицом, что слышал о капитане Мальо и знает, что это за тип.