Юрий Шестера - Приключения поручика гвардии Страница 17

— Хорошо, Робертс. Переводите. Мы ни с кем не заключали военного союза против вашего племени. Нам это ни к чему. Кто же пытается поссорить нас с вами, мы не знаем. Но, по нашему мнению, это не Кабри. Он был нанят переводчиком в экспедицию господина Лангсдорфа по обследованию острова и добросовестно выполнял свои обязанности. А со вторым кораблем мы потеряли друг друга из вида во время бури далеко отсюда, у мыса Горн, — Крузенштерн глянул на Робертса, и тот подтвердил, что все понял. — И только теперь его капитан нашел нас, — при этих словах Лисянский сделал полшага вперед. — Теперь дальше мы снова пойдем вместе. Но команда этого корабля устала и ей надо несколько дней отдохнуть на берегу. Кроме того, им нужно наполнить бочки чистой питьевой водой и купить у вас свиней, кокосовые орехи и бананы по тем же ценам, что покупали и мы. Как только все это будет сделано, мы снимемся с якорей и покинем Нукагиву.

Тапега все время внимательно слушал перевод Робертса, и вдруг в его глазах мелькнули озорные искорки.

— А чего же вам ждать — вы же боги и можете в любое время улететь на своих белых крыльях за облака?

— Это так, — не моргнув глазом, сказал Крузенштерн, — но и за облаками матросы должны и пить, и питаться.

Железная логика капитана окончательно убедила вождя в том, что бояться им нечего. Он и сам подспудно понимал абсурдность обвинений, выдвинутых против русских моряков, но хотел лично убедиться в их необоснованности. И капитан своей прямотой убедил его в этом.

— Сколько вам надо свиней и фруктов? — уже деловым тоном спросил Тапега.

— Об этом договаривайтесь с капитаном другого корабля, — с облегчением ответил Крузенштерн, указав на Лисянского.

Мир был восстановлен, и камергер Резанов молча пожал ему руку.

Глава IV

Курсом на Камчатку

Причудливая шапка Нукагивы, покрытая тропическим лесом, осталась за кормой, и шлюпы в кильватерной колонне бодро шли на север, к Гавайским островам.

Неожиданно Крузенштерну доложили, что в старых парусах, сложенных на палубе, обнаружен француз Кабри. «Только этого и не хватало», — раздраженно подумал он.

Кабри упал на колени перед Крузенштерном.

— Пощадите меня, капитан! Я знал, что мне нельзя больше оставаться на Нукагиве, так как я был оклеветан, и меня могли убить или воины Тапеги, или мой враг Робертс. Но я знал также, что вы откажетесь взять меня с собой, хотя я ваш преданный слуга. Поэтому ночью по якорному канату я поднялся на палубу и спрятался в старых парусах.

Прошу, умоляю вас, капитан, высадить меня на Гавайских островах, куда, как я знаю, вы плывете, или в любом другом месте, где вы посчитаете нужным. Я не буду зря есть хлеб, я буду работать наравне с вашими матросами. Поверьте мне, мсье, я неплохой матрос!

Крузенштерн улыбнулся, вспомнив, как накануне отплытия с Нукагивы он хотел хоть чем-то отблагодарить Робертса за его помощь, но тот категорически отказался. И вот теперь совершенно неожиданно ему представилась возможность избавить англичанина от его злейшего врага.

Что делать? Разумеется, Кабри был ему совершенно не нужен, но и возвращаться назад, на Нукагиву, означало терять драгоценное время. «Ох, и хитер француз. Все правильно рассчитал, шельма», — еще раз озадаченно подумал Крузенштерн.

И решил оставить беглого матроса на своем корабле.

Вот они, Гавайские острова! Андрей Петрович мог только в мечтах видеть эти сказочные земли, открытые легендарным Куком всего четверть века тому назад. Еще издали была видна огромная гора, вершина которой скрывалась в облаках. Это был самый южный и самый большой из Гавайских островов. Андрей Петрович жадно вглядывался в его гористые берега, покрытые пышной тропической растительностью, и был поражен их сходством с прибрежными лесами Нукагивы. «А чему, собственно, удивляться — тропики они и везде тропики», — рассудил он, и сам сразу не заметив влияния школы Григория Ивановича. А затем лукаво и благодарно улыбнулся: «С кем поведешься, от того и наберешься!»

У Крузенштерна же были свои заботы. Уже прошло около двадцати суток, как они покинули Нукагиву, и было бы неплохо запастись свежими фруктами, так как их дальнейший путь лежал в северные воды Тихого океана, где экзотическими плодами, разумеется, и не пахло. Поэтому он вел шлюпы вдоль побережья, надеясь на выгодный обмен с местными туземцами.

Однако Гавайи находились почти в самом центре северной части Тихого океана на пересечении оживленных морских путей, и ввиду этого часто посещались кораблями европейских государств. Поэтому аборигены очень быстро познали истинную стоимость своих товаров и заламывали за них такие цены, что взаимовыгодный обмен стал практически невозможен. Их мало интересовали топоры, столь ценимые на Нукагиве, и тем более зеркальца. За свои товары они требовали только сукно, которого у русских не было. Это несколько озадачило наших мореплавателей. А ларчик просто открывался.

— В нашем селении есть английская церковь, — на ломанном английском языке пояснил один из гавайцев, — и ее белый жрец запрещает нам ходить голыми, но заставляет нас носить только суконную одежду. Поэтому мы и стараемся продавать наши товары только за сукно.

Крузенштерн понял, что речь идет об английском миссионере. «Хорошо же они отстаивают торговые интересы Англии в заморских странах», — даже с некоторой завистью подумал он. И хотя был взбешен, но ничего не мог поделать.

— А что же мы можем обменять у вас на свои железные топоры? — спросил он.

— Только немного кокосовых орехов и бананов, — подумав, ответил туземец.

И капитаны смогли кое-как за свои топоры приобрести немного фруктов и по тощей свинье только для своих кают-компаний.

А тут опять объявился Кабри и стал просить не оставлять его на Гавайских островах, так как английский миссионер, дескать, непременно сдаст его первому же французскому капитану. А это будет означать для него виселицу на родине. Крузенштерн в сердцах согласился, тем более, что француз действительно оказался толковым и опытным матросом.

— Так и быть, высажу тебя на Камчатке.

— Большое спасибо, господин капитан! — француз приложил руку к сердцу. — Вот увидите, я не подведу вас.

Пришло время расставаться. «Нева» должна была идти в Русскую Америку: или в Павловскую гавань на острове Кадьяк, или в Архангельскую крепость в Ситкинском заливе на острове Баранова на усмотрение Лисянского, сдать там груз для Российско-Американской компании и наполнить трюмы заготовленной пушниной. А «Надежда» направлялась на Камчатку, в Петропавловскую гавань, а затем с торговой миссией в Японию.