Джеймс Купер - Морские львы Страница 18

— Этот ответ справедлив, и он мне нравится. Сорок или пятьдесят боченков жира не рассорят нас. Я помог вам в порту Бофор и отказался от платы за спасение груза во время кораблекрушения, а теперь я помогу вам буксировать вашего кита и покончить с ним. Может быть, мое великодушие даст мне удачу.

В решении Дагге было столько же благоразумия, сколько и опытности. Несмотря на хитроумные притязания, которые он предъявил относительно кита, он хорошо знал, что законы решат дело не в его пользу, хотя бы здесь он и одержал верх. Кроме того, он имел действительно надежду, что его уверенность принесет ему «счастье в будущем». До какой степени оправдались его надежды в этом отношении, можно видеть из письма, которое Пратт получил позже от капитана своей шхуны.

«Морской Лев» оставил Ойстер-Понд в конце сентября. Третьего марта следующего года Мария стояла у окна, бросая взгляд на ту часть рейда, в которой шесть месяцев назад она видала корабль Росвеля исчезающим за деревьями острова, носящего имя его семейства. Погода переменилась, и подул тихий южный ветер; появились все признаки весны. В первый раз за три месяца она открыла окно, и воздух, проникший в комнату, говорил о возвращении тепла.

— Дядюшка, — сказала Мария (Пратт писал возле небольшого камина, в котором был только один пепел), — как велико расстояние между антарктическим морем и Ойстер-Псндом?

— Вы могли бы вычислить это сами, дитя мое, а иначе чему же послужила плата за ваше воспитание?

— Я не знаю, как взяться sa это, дядюшка, — сказала Мария, хотя очень бы желала знать это… Ах! Вот Бетинг Джой, он несет письмо.

Может быть, тайная надежда воодушевила Марию, потому что она побежала навстречу старому моряку.

— Вот оно, дядюшка! — вскричала молодая девушка. — Письмо, письма от Росвеля!..

— Посмотри, Мария, это письмо с клеймом антарктических стран? — сказал дрожащим голосом Пратт.

Он спросил с явной тревогой. Он очень хорошо знал, что острова, которые должен быть посетить «Морской Лев», необитаемы, и что там не было почтовой конторы.

— Дядюшка! — вскричала племянница. — Невозможно, чтобы Росвель нашел почтовую контору там, где он теперь.

— Но должен же быть какой-нибудь штемпель на письме, дитя мое! Бетинг Джой не сам же привез его сюда!

— Оно штемпелевано только в Нью-Йорке… но оно шло через Кан, Спригс и Бютон из Рио-де-Жанейро. Должно быть, в этом городе его отдали на почту. Не лучше ли будет, если я распечатаю письмо и прочту его?

— Да, распечатай письмо, дитя мое! — отвечал Пратт.

Мария тотчас же сорвала печать. Развертывая письмо, она отвернулась к окну и незаметно сунула письмо на ее собственное имя в складки своего платья. Лишь только она спрятала свое письмо, как тотчас же отдала другое своему дяде.

— Прочти его, Мария, сама, — сказал Пратт упавшим голосом. — Глаза мои так плохи, что я не могу читать.

— «Рио-де-Жанейро, Бразильская провинция, Южная Америка, 14 ноября 1819 года…»

— Читай, Мария, милая дочь моя, читай письмо так скоро, как только ты можешь, читай скороговоркой!

— «Господину Израилю Пратту. Милостивый государь, обе шхуны отправились из Бофора, что в Северной Каролине, как я уже уведомил вас в письме, которое вы должны были получить. Погода была всегда хорошая, пока мы не прибыли к южным широтам, где были задержаны почти на неделю. Восемнадцатого октября мы очутились недалеко от китов. Обе шхуны спустили свои шлюпки в море, и я начал преследовать прекрасного кита, который довольно долго буксировал нас, пока я не нанес ему удара пикой и не пустил ему кровь. Сначала капитан Дагге выразил несколько требований на это животное, потому что его канат попал в челюсти кита, но скоро он отказался от этих требований и помог нам буксировать кита до самого корабля. Капитан Дагге с своим экипажем успел убить из этих рыб трех, а господин Газар убил нам еще одного, довольно большого.

Я счастлив тем, что даже маленький кит дал пятьдесят восемь боченков жира, из которых двадцать — лучшего качества. Дагге из своих трех китов получил сто тридцать три боченка, из которых большая часть — первого качества, но все же у него добыча не так велика, как у нас. Имея этот жир на палубе, мы после довольно долгого плавания пришли сюда, и я отослал, как вы можете видеть это из препровождаемой накладной, сто семьдесят боченков китового жира к вам через Фиша и Гренниля из Нью-Йорка, на палубе брига „Джаксон“, капитан Вильям, который отправится двадцатого числа следующего месяца, и которому я передаю это письмо…»

— Остановись, милая Мария, эта новость смущает меня: она слишком хороша, чтобы быть правдивой, — прервал Пратт, почти столько же взволнованный своим счастьем, как был смущен своими опасениями, — перечитай, пожалуйста, Мария, перечитай по слогам.

Мария исполнила желание дяди, желая сама подробнее выяснить успех Росвеля.

— Моя часть составляет две трети и дает мне круглую цифру в четыре тысячи долларов.

Пратт радостно потер руки. Его племянница была даже удивлена такой веселостью, необычайной для ее дяди.

— Четыре тысячи долларов, Мария, покроют первые издержки на покупку шхуны, разумеется, не включая сюда, оснащения, для которого капитан израсходовал вдвое более, чем нужно. Гарнер славный молодой человек, и будет тебе прекрасным мужем, как я всегда говорил, дитя мое! Может быть, он немного расточителен, но, в сущности, очень честный молодой человек.

— Росвель прекрасный молодой человек! — отвечала девушка, с глазами, полными слез, в то время как ее дядя расточал похвалы молодому капитану. — Никто не знает его более меня, дядюшка, и никто более меня его не уважает. Но не лучше ли дочитать письмо? Его осталось еще довольно много.

— Продолжай, дитя мое, продолжай, но перечти опять ту часть письма, где говорится о количестве жира, которое он отослал к Фишу и Греннилю.

Мария исполнила то, что просил у нее дядя, а потом продолжала читать письмо.

— «Я сильно беспокоюсь насчет того, как мне держать себя относительно капитана Дагге. Он выказал мне столько преданности у мыса Гаттераса, что я не хотел разлучаться с ним ни на ночь, ни в дурную погоду; это казалось мне неблагодарным с моей стороны. Я также боюсь показать ему, что избегаю его. Я опасаюсь, что он знает о существовании наших островов, хотя сомневаюсь в том, чтобы он точно знал их широту и долготу. Мне часто приходит мысль, что Дагге идет с нами только для того, чтобы узнать то, что ему еще не известно»…

— Остановись, Мария, остановись немного и дай мне время подумать! Не ужасно ли это, дитя мое?

Слабым голосом Пратт попросил свою племянницу передать ему письмо, конец которого он постарается прочесть сам. Мария должна была прочесть еще свое письмо, которое Росвель написал ей и которого она еще не развертывала. Она отдала дяде письмо, которое тот просил, и ушла в свою комнату.