Михаил Розенфельд - Морская тайна Страница 23

— Полундра! На место! — гаркнул боцман, ударив кулаком по стене. — Нина, пока не поздно, спрячь под койку этого пескаря. За одно слово о нашем Александре Павловиче я у любого оторву ноги и выкину за борт!

Нина в отчаянии обхватила боцмана и усадила его на койку. Страх девушки повлиял на старого моряка, и, успокоившись, он презрительно бросил:

— Трусы те, кто хнычет и боится за свою шкуру. Если Александр Павлович ушел, так я, Иван Бакута, верю и говорю: так надо.

— Да, так надо, — решительно повторила за боцманом Нина, — Я тоже верю.

— Молодец, — одобрительно посмотрел на нее Бакута. — Как я вижу, некоторые из моряков напрасно носят штаны.

— Простите его, боцман, — опасливо шепнула Нина и громко сказала: — Не надо ссориться, товарищи. Нас было четверо. Судите сами: если бы появилась возможность бежать одному, конечно, мы бы послали штурмана или боцмана.

— Так думаю и я, — подхватил Бакута, — и я бы в первую очередь послал штурмана.

— К чему же нам троим, близким людям, заводить ссоры? — продолжала Нина. — Вместе спасались в море, и здесь живем и надеемся на свободу только потому, что мы вместе. Как можно нам враждовать?

— Нина, — растроганно сказал боцман, — бери мою руку. Золотая у тебя голова. Клянусь душой, я хотел бы иметь такую дочку.

Разговор оборвался. За пленниками явился конвой из четырех солдат и одного офицера. В просторном, ярко освещенном круглом салоне, куда привели предварительно закованных в стальные наручники моряков, за черным лакированным, ничем не покрытым столом сидели трое японцев в полной парадной форме, с золотым шитьем и с орденами на груди. В центре, положив руки на стол, восседал тучный человек, вместе с Алендорфом встретивший наших друзей в первый день прибытия их на остров. С левого края, вытянувшись во весь рост, стоял Алендорф.

— Перед вами командование крейсера, — сказал морякам начальник конвоя, показывая на свисавшие с потолка флаги. — Вам предлагается подробнейшим образом осветить обстоятельства побега штурмана Головина.

Пленники молчали.

— Советские моряки, — жестко проговорил Алендорф, — я уполномочен предупредить вас: по военным законам, которые должны быть для вас священны, в случае отказа отвечать вы подвергаетесь смертной казни. Отвечайте, боцман Бакута! Отвечайте, матрос Мурашев!

— Не знаю, — пожал плечами Андрей. — Нам ничего не известно.

Алендорф перевел его слова судьям, и тучный японец, видимо командир крейсера, глазами указал на Нину.

— Фрейлейн Нина, что вам известно? — спросил Алендорф.

— Ничего...

— Когда вашу каюту стал посещать Накамура?

— Намерены ли вы, боцман Бакута, что-либо разъяснить суду?

— Поговорить можно, — согласился боцман. — Если хотите, могу высказаться.

— Говорите. Старайтесь изъясняться короче.

— Хорошо, что предупредили, — заметил боцман, — иначе я могу говорить трое суток без еды. Так вот что вам скажет Бакута. Плаваю я с пятнадцати лет. Подсчитайте: выходит — плаваю без двух годов сорок лет. За свою жизнь я знал Романовых, князей, баронов, пароходчиков, адмиралов и генералов...

— Подсудимый Бакута, вы уклоняетесь от прямого ответа.

— Вовсе нет. Я только хочу узнать от вас, как вы думаете: если я не боялся самодержавия, стану ли я бояться этих...

— Остерегайтесь, подсудимый. Перед вами командир крейсера и высшие чины командного состава...

— Так я же и говорю, — удивился боцман, — я и вспоминаю про могущественных адмиралов, генералов, перед которыми я никогда не трусил.

— Как старому моряку, — прервал Алендорф, — вам бы следовало помнить, что именно ваших адмиралов и генералов разбили японцы.

— Нет, не японцы, — спокойно возразил Бакута, — а мы всем народом нашим разбили своих адмиралов, генералов и офицеров, потом мы разгромили на Дальнем Востоке японцев, на Западе...

— В последний раз предупреждаю: говорите о сути дела.

— Только о сути и говорю. Мало ли кого мы разгромили! А сейчас мы, советские моряки, бессовестно захвачены в неволю и закованы в цепи. Но мы не одиноки. На родине у нас — великая армия, авиация, артиллерия, танки, броневики. Попробуйте сунуться туда — наломают шею, вы это знаете лучше меня. А тут нас трое, и мы в цепях. Если вы не трусы, снимите наручники, и я без авиации покажу вам...

— Замолчите! Суд немедленно прекратит разбор дела, если вы все трое не заявите о своей готовности признаться.

— Кончайте! — неожиданно выступив вперед, запальчиво воскликнул Андрей. — Вы ничего не добьетесь. Знайте, мы помогли бежать штурману...

— Молодец, Андрей! — восторженно сказал боцман. — Трави на полный ход...

— Последнее слово, — поднял руку Алендорф. — Фрейлейн Нина, к вам, как к женщине, командование отнесется со справедливой благосклонностью. Советую вам...

— Нечего мне советовать, — спокойно заявила Нина. — Товарищи высказались. Я так не умею, как боцман, но я... не побоюсь и умру, как и мои товарищи. Не тратьте время!

Помрачневший Алендорф отошел к столу и через минуту, не глядя на пленников, объявил:

— Всех расстрелять!

Глава шестнадцатая. НАКАНУНЕ СМЕРТИ

Караул на этот раз состоял не менее чем из десяти солдат. Но это была излишняя предосторожность. Пленники шли, погруженные в свои думы, а Бакута, словно забыв про приговор, вспоминал свою речь. Она ему очень нравилась, и он с нетерпением мечтал о том, как бы скорей вернуться в каюту и узнать, какое впечатление произвела она на друзей.

Приговоренные к смерти моряки очутились в непроницаемой темноте. Когда вдали затихли медленные шаги солдат, боцман заговорил вне себя от нетерпения:

— Ну, что скажете? Какую я речь отгремел?!

— Очень хорошо! — в один голос отвечали Нина и Андрей. — Хорошая речь.

— Мало сказать — хорошая, — гордо поправил Бакута, — первокласснейшая речь. Этак кто-нибудь и в самом деле поверит, что я малограмотный. А вот, как видите, в этой речи я им преподал и историю, и географию, и про династию Романовых, и про адмиралов и генералов. Прошу заметить, — строго подчеркнул боцман, — до всего этого Бакута дошел своим умом. Что правда, то правда — университетов я не кончал. Жаль, — вздохнул боцман, — жаль одного: что такую чудесную речь нельзя пропечатать в газетах.

Боцман уселся удобней и уже хотел было приступить к более подробному разбору своего выступления, как у дверей раздались чьи-то шаги. Бакута замолк, но в каюту никто не вошел. Лишь за стеной, выходившей в коридор, раздался звук, какой издают, опускаясь, железные шторы в витринах магазинов.

— Удивительно, — минутой позже чуть слышно произнес Андрей, — этого никогда не бывало. Воздуху нет... Нечем дышать.