Марина Белоцерковская - Леди удачи. Все пути… Страница 29

— И давно?

— Да еще солнце не садилось. Как раз, когда ваша светлость расчетами занялись.

— Третий час пошел, — подсчитал барон и усмехнулся. — Ну, это она еще и до мод не добралась. Поди напомни, что все-таки я предпочитаю ужинать вечером, а не ночью. А впрочем, — он щелкнул пальцами, — я сам. А ты иди на кухню, скажи, пусть подают.

Выйдя из кабинета, барон спустился по лестнице и заглянул в детскую. У стены в нарядной, почти кукольной кроватке разметалась во сне малышка полутора-двух лет. Барон сделал было шаг к постели девочки, но тут шею его обвили сзади две худенькие ручонки.

— Сдавайтесь, милостивый государь! Вы в моей власти.

— Сдаюсь, шевалье Оноре, сдаюсь, иначе вы разбудите крошку Денизу! — рассмеялся барон, вытаскивая из-за спины вихрастого мальчугана. — А почему это месье до сих пор не спит?

— Сплю! — заявил мальчишка. — Только я хотел пожелать вам спокойной ночи.

— Ой ли? — понимающе подмигнул сыну барон. — Что-то вы темните, шевалье.

Оноре потупил глаза:

— Отец… У меня скоро день рождения…

— Ну-ну?

— Я бы хотел… Месье, я уже большой, правда?

— Смотря для чего. Знать грамматику пора, а вот жениться рановато.

— Я серьезно! — обиделся Оноре. — Мне будет целых пять лет. Отец, пожалуйста, подарите мне коня. Моего! Настоящего!

— Хм, — барон испытующим взглядом окинул хрупкую фигурку мальчика. — Ну что ж, сын, желание, достойное дворянина. Я подумаю. А теперь — спать! Не то будешь слабым, как девчонка, и твой конь тебя сбросит.

Поцеловав Оноре в лоб и заботливо укрыв его, барон склонился над спящей дочерью.

— О, месье! — в детскую вошла дородная румяная молодица. — Доктор сказал, что мадемуазель Дениза уже совсем здорова. Завтра можно погулять с ней в саду.

— Хорошо, Катрин, — барон бережно откинул со лба малышки густые черные кудри, поцеловал ее и тихо прикрыл за собой дверь.

В глаза ему бросился огромный портрет. Барон улыбнулся, снова почувствовав совсем детскую радость, как в тот день, шесть лет назад, когда эта черноволосая нимфа, этот южный цветок — дочь губернатора Тортуги Мадлен д'Ожерон согласилась называться баронессой дю Валль де Сен-Монлорье. Бог милостив к барону: обворожительная жена, чудесные дети — грех роптать! А гости? Что ж, у двора свои законы. В конце концов, Мадлен еще так молода! С этими мыслями барон отворил дверь, за которой слышались веселые возгласы и смех.

— Ах, вот вы где, мадам? — широко улыбнулся он, любуясь прелестной группой в глубине будуара: три стройные фигурки, три очаровательные головки с черными, каштановыми и золотисто-рыжими волосами как нельзя более гармонично дополняли друг друга.

— О, Арман! — вскочила баронесса. — Как мило, что вы зашли сюда! Вы знаете, кто к нам пожаловал? Это те самые Жанна Дюпре и Мари Тардье! Помните, я рассказывала? Представьте, они живы! Это просто чудо какое-то! Они сегодня прибыли в Париж из Англии. А до этого побывали на Тортуге, повидались с Люси и мистером Питтом…

— Погодите-погодите, милая! — рассмеялся барон. — Согласен, что появление прелестных гостий, — он галантно поклонился девушкам, — это действительно чудо! Но, может, продолжим знакомство за ужином? Ибо я голоден, как волк.

Ужин был роскошен. Джоанна и Ксави, привыкшие к студенческим обедам и лишениям походной жизни, порядком растерялись, наблюдая, как на столе появляются всё новые и новые блюда, одно изысканней другого.

— Даже если я попробую всего по ложечке из каждой тарелки, — шепнула Мари подруге, — тебе придется грузить меня на тачку, потому что я не пройду и трех шагов.

— А кто хвалился безразмерным желудком? — хихикнула Джоанна.

— Сие понятие тоже относительно! — ответствовала Ксави. — По сравнению с этим меню мои возможности, боюсь, смехотворны. У них тут что, секта Робинов-Бобинов?

— Да нет, просто король страдает булимией[20], а придворные стремятся не отстать от моды. Но ты не увлекайся, пожалуйста. А то касторки потом не напасешься. И туалетной бумаги тоже.

— Так каким же ветром пригнало в нашу гавань эти очаровательные бригантины? — после бараньей лопатки и бутылки бордо барон явно оживился.

— Наверное Мадлен рассказала вам, месье, нашу историю, поэтому я не буду повторяться, — потупила глаза Джоанна. — Скажу лишь, что уже в Англии, от родных моей матери, я узнала, что матушка умерла, и что я в течение полугода должна вступить во владение наследством…

Барон поднял бровь:

— И оно велико?

— Точно не знаю. Мой отец, граф Дюпре де Монтелимар, завещал мне поместье в Провансе и немалую ренту. Мать тоже не была транжирой, так что, надеюсь, мы с Мари голодать не будем.

— И как скоро вы намереваетесь отбыть в Прованс?

— О, не знаю! Мы только сегодня приехали в Париж. Во Франции не были почти десять лет. Хотелось бы немного осмотреться, прежде чем хоронить себя в провинции.

— Да-да, конечно! — глаза Мадлен заблестели. — Конечно, грех забираться в глушь, когда при дворе… О, там вы произведете впечатление!

— Мадам, что вы говорите?! — нахмурился барон. — Разве вы желаете зла нашим гостьям? Видите ли, мадемуазель, — пояснил он, — придворные нравы оставляют желать лучшего. Красота здесь считается личной собственностью короля, а честь — разменной монетой, поэтому…

— Ах, Арман, вы перепугаете девушек до смерти! Не так все страшно. Скажем, придворные, действительно, несколько легкомысленны, но не все. И потом, многое зависит и от самих дам. Я надеюсь, вы не сомневаетесь в моих подругах?

— О, конечно, Мадлен, нет! И все-таки я не хотел бы, чтобы у наших прелестных гостий возникли сложности. Думаю, с представлением их ко двору следует повременить. Поживите в Париже, заведите знакомства с умными и достойными людьми… Кстати, а, собственно, где вы остановились?

— В гостинице «Золотой орел», месье.

— В гостинице?! Но, мадемуазель, гостиница — не самое подходящее место для таких юных и очаровательных особ, как вы. Кроме того, если вы действительно собираетесь знакомиться со светской жизнью, придется принимать гостей, давать балы. А в гостинице…

— Балов только не хватает для полного счастья! — буркнула Ксави.

— К сожалению, ваша светлость, у нас нет другого выхода, — склонила голову Джоанна. — Мои родители почти не выезжали из своего замка, поэтому дом в Париже не приобрели.

— Не беда, — махнул рукой барон. — Один из моих домов уже два года пустует. Я буду счастлив предложить его вам! — и, не слушая возражений, хлопнул в ладоши: — Перо и чернила!