Сын рыбака - Вилис Тенисович Лацис Страница 33

— Какой ты молодчина. Жалко, что у меня нет с собой конфет.

Янит с любопытством разглядывал дядю.

— Ты не можешь позвать сюда маму? — спросил Оскар. — Скажи ей, что дядя Оскар пришел. Только тихо скажи, чтобы другие не слышали.

— И папа чтобы не слышал?

— Папу тоже позови.

Мальчик выскользнул за дверь. Не прошло и минуты, как в кухню торопливо вошла Ольга.

— В чем дело, Оскар? — спросила она, не поздоровавшись. — Не случилось ли какого несчастья?

Появление брата в такой поздний час ее сильно встревожило.

— Нет, ничего особенного не случилось.

Сестра успокоилась, но теперь в ней заговорило любопытство.

— Ты ведь неспроста пришел?

— Я пришел, чтобы остаться здесь. Конечно, если только вы меня примете.

Ольга удивленно посмотрела на брата.

— Переночевать?

— Нет, думаю побыть подольше. Несколько месяцев, а может статься и всю зиму.

— Как же так? А кто же будет управляться дома, если ты перейдешь к нам?

— Мне неизвестно, кто теперь там возьмется за хозяйство. Меня это не интересует.

— У вас там размолвка какая-нибудь вышла?

— Нет, другое. Мы с Робертом не могли там остаться оба. Одному из нас надо было уйти. Отец выбрал Роберта. Мне больше ничего не остается, как искать себе другое пристанище.

— Что-то непонятно. Наверно, натворил чего-нибудь?

Оскар тяжело вздохнул. Рассказать ей или лучше пусть обо всем узнает от людей? Все равно в их глазах виноватым окажется он, раз некому свидетельствовать в его пользу.

Оскар посмотрел на сестру долгим, пристальным взглядом.

— Если я тебя стесняю или твоему мужу это не по вкусу… В таком случае прошу прощения, что побеспокоил. Может, у Крауклисов мне не откажут.

Сестра замахала на него руками.

— Чего ты губы надуваешь, как маленький? Ни о чем и спросить его нельзя… Разве тебя кто гонит? Подумай сам, каково это слышать: брат ушел из дому! Ведь ни с того ни с сего не могло же это случиться… Ну, раз тебе не хочется, не рассказывай.

Пение прекратилось, и в кухню торопливыми шагами вошел Петер Менгелис.

— Скажи, какой гость, и в такой поздний час! — приветствовал он Оскара. — Что-нибудь стряслось, заболел кто-нибудь?

«До чего они на все смотрят одинаковыми глазами…» — подумал Оскар. Ольга и Петер увидели в нем прежде всего вестника несчастья. Не вдаваясь в объяснения, Оскар напрямик спросил зятя:

— Согласишься принять меня к себе до весны?

Менгелис опешил.

— Разве в своем доме для тебя нет места?

— У меня больше нет дома. Я дал слово забыть о нем.

Опять начались те же расспросы, которыми донимала его Ольга. Оскар понял, что они не успокоятся до тех пор, пока не выведают что-нибудь о случившемся. В нескольких словах он объяснил им, как обстояли дела, не упомянув о своих планах на будущее и совсем умолчав о Зенте.

Менгелис не мог долго задерживаться, так как ему надо было еще раз обойти с кружкой собравшихся.

— Обсудим это позже, когда разойдется народ, — сказал он и ушел к молящимся.

Ольге тоже надо было находиться там, но она боялась, как бы Оскар из-за своей гордости не натворил глупостей: еще убежит, пожалуй, к Крауклисам, а потом про Менгелисов пойдет дурная слава.

Она осталась с братом и попыталась уговорить его.

— Разве кто так делает? — сказала она. — Как же раньше-то мы могли ужиться? Чего нам недоставало в родительском доме? Каждый знал свое дело, всего нам хватало. Кошелек был у матери, а она лучше всех видела, кому что требуется.

— Да, раньше действительно было так. Кошелек был у матери — один на всю семью. А сейчас их два — один у матери, другой у отца, и каждый старается друг перед другом побольше урвать себе. Когда общий заработок шел на общие нужды, я и не прекословил, ну, а что ты скажешь, если на всех работает один человек и про его-то нужды как раз всегда забывают? Больше я не желаю у них выпрашивать, мне такая жизнь надоела!

— Ну, допустим, они тебя и обижали. Все равно ты должен простить им. Главная христианская добродетель…

— Ладно, Ольга, я прощаю им прошлое, и на этом хватит, но пусть никто не думает, что я опять стану бессловесной тварью, какой был все эти годы.

С ним, конечно, не стоило и заводить спор. Впрочем, Менгелис тоже попытался умиротворить его. Он сыпал цитатами из евангелия, но все его красноречие пропало даром, как семя, брошенное на каменистую почву. Оскар терпеливо выслушал все изречения и притчи о прощении врагам, о мире, который приносит благодать, о губительном духе вражды и о блудном сыне, который обошел все земли, ел вместе со свиньями и, претерпев всяческие унижения, снова попал в объятия отца, — но в конце концов прервал зятя решительным вопросом.

— Скажи прямо, могу ли я пожить у вас некоторое время?

И в знак того, что он готов принять немедленный отказ, Оскар поднялся и взял шапку. Он и сам почувствовал, что перехватил через край, но в этот момент действительно готов был уйти, не подумав о том, как это отозвалось бы на его будущем.

Менгелис вздохнул:

— Ну что же, пусть будет по-твоему… Для нас ты всегда желанный гость, живи сколько хочешь.

При этих словах Ольга заплакала.

Оскару отвели место наверху. Там было несколько комнаток и плита; с балкона открывался вид на море. Весь этот этаж предназначался для дачников.

В доме все замолкло, молельщики разошлись, только брат Теодор остался — он согласился погостить несколько дней у Менгелисов. За окнами моросил дождик, осень вступила в свои права.

2

Поселок Гнилуши стоял немного севернее Чешуй, но место здесь было оживленнее: рядом проходило шоссе, а в прекрасном сосновом бору, который начинался тут же за поселком, настроили много новых дач. Рыбаки извлекали из этого кое-какие выгоды. У кого была корова, тот мог не заботиться о сбыте молока, свежую рыбу дачники тоже брали с удовольствием.

Уже третий год какая-то секта устраивала в Гнилушах собрания, дабы спасти грешные души. Из Риги приезжали то в одиночку, то целыми толпами, женщины и мужчины, которые оказывались ясновидящими, проповедниками и даже певцами и музыкантами, ибо улавливание душ начиналось обычно с устройства концертов. Прежде всех на эти собрания пошли жены и дочери рыбаков, а Ольга первая открыто приняла новую веру. В то время ее муж сильно запил, к стыду и огорчению всей семьи, у него уже начались припадки белой горячки. В надежде излечить Петера с помощью новой веры от этого недуга Ольга уговорила