Андрей Сулацкий - Дрейфующая станция СП-40 бис Страница 4

А из любови моей ничего путного не вышло. Одни расстройства. Три года мучений и маеты. И себя мучил, и Светлану. Она, уж, и не знала, как от меня отделаться! И учиться нормально из-за этого тяжело было. Ничего не мог с собой поделать, чтобы прекратить эту фигню… Но как-то само собой прошло! В конце третьего курса внезапно почувствовал себя снова свободным. Проснулся как-то утром и чувствую, что-то изменилось в мире… в лучшую сторону. Объяснить это ощущение могу только с помощью аналогии. Вот, представьте – заболел у Вас зуб, а к врачу сразу Вы никак не можете добраться. И несколько дней ходите со своей болью в обнимку, за щёку держитесь. Представили? А потом, всё-таки, попали к стоматологу, и он быстро и под наркозом нерв-то из больного зубика удалил. Или зуб целиком. И боль пропала… Кайф! Но только какое-то ощущение пустоты на месте ещё недавней боли… Вот, и я таким же обезболенным, но с пустым, словно выжженным пятном в душе проснулся. И усталым, как “после тяжёлой и продолжительной болезни”. Но, знаете, был этим доволен! Пусть мир и потерял от этого значительную часть своих красок, стал снова слегка чёрно-белым, лишённым резких звуков, запахов и вкусов, но боль ушла… Всё прошло, я спокоен и тебя, Светлана, не люблю…4

Зачем я вам об этом, совсем не относящимся к приключениям нашим, рассказываю? А не знаю! Может быть, для полноты образа? Главный Герой я или кто?

Что говорите? А как же Светлана, спрашиваете? Как, как? Ну, да, видел её ещё несколько раз. Для проверки своих новых ощущений. Понял, что только лишь фантомные ощущения остались, как от руки или ноги отрезанной. И больше ничего… Она, кажется, только рада была. А потом, спустя несколько лет, она закончила Универ. Как всегда на отлично. Нашла себе в Москве хорошую работу. Причём работа эта совсем не связана ни с океанологией, ни с дельфинами… “И из окон её дома не видно моря”. Так, вроде бы, в любимом мною с детства фильме “Остров сокровищ” было, в конце самом, сказано о капитане Смоллетте (в книге Стивенсона этого нет, можете не искать). С поправкой на пол, естественно. Вот и получилось, что морями-океанами вместо неё теперь я занимаюсь. Правда, без дельфинов.

А ещё, если вдруг ты, Светлана, читаешь эти строки, то прости меня за любовь мою непутёвую, дурацкую, за то, что мучил тебя столько лет. Стыдно мне до сих пор.

Но ладно, уж, о призраках прошлого. Хватит. Продолжаю рассказ.

Знаете, после этой душевной ампутации у меня вкус к жизни образовался. Нормальной, то есть – осмысленной жизни, разумной. И к учёбе интерес появился, и в дайверский клуб я записался, и на танцы. И всё успевал. Даже подрабатывать умудрялся. Сначала в “Макдональдсе”, а на старших курсах – на кафедре родной.

И, что радует, больше никогда меня не накрывала своей тугой удушающей болезненной сетью эта самая любовь. Нет, я, конечно, красоту женскую признаю, и оценить её могу. Но это чисто эстетическое, рациональное, спокойное чувство, почти без эмоций. Иногда – чисто физиологическое, но, опять же, без особых чувств высоких. Но на всякий случай решил, всё-таки, для опыта жизненного более тесное знакомство с женским полом свести. Для этого, как раз, в школу танцев и записался. Там ведь хочешь, не хочешь, а хоть какой-то контакт с партнёршой образуется. Так что танцую я теперь хорошо. Что классику, что латину. Но, вот, партнёрши дольше трёх-четырёх месяцев меня не выдерживали. Ни одна. И не потому, что я им на ноги наступал. Нет, с координацией движений у меня всё, как раз, нормально. Просто или не отвечал на их знаки внимания (а такое было). И это их, естественно, обижало. Или сводил всё общение к деловому – к обсуждению конкретных танцевальных проблем. И помимо того – ничего. Кому будет интересно с таким сухарём общаться, в паре быть? Так что сменилось у меня за всё время то ли пять, то ли шесть партнёрш разной степени привлекательности, общительности и способностей к танцам. В конце концов, наш учитель сказал, что и я ему больше не интересен, так как он не может всерьёз на меня рассчитывать на конкурсах – нет стабильной пары, а, значит, нет стабильных результатов. Ну, я и ушёл, прилично научившись танцевать, но так и не научившись общаться с девушками.

Зато больше времени для дайвинга образовалось. Здесь всё по-другому было. Дайверский клуб – это сборище фанатиков, которые могут ни о чём другом, кроме погружений, аквалангов, компрессоров и тому подобного вообще не говорить. И хотя и там тоже дамы присутствовали, но они почти такие же фанаты, как мужики, были. Иногда даже забывал, что с женщиной о чём-то дайверском беседую, спорю, а не с мужчиной.

В первый год моих занятий дайвингом, естественно, никаких серьёзных погружений у меня не было. Сначала – вообще бассейн. Летом – спокойные безопасные озёра на Карельском перешейке и в области. Зимой 2009 года были первые подлёдные погружения на тех же озёрах Ленобласти. На следующее лето – Финский залив, Ладога, Чёрное море, а зимой, на Новый Год – Красное. Рыбок посмотрел тропических. Разного размера. От некоторых пришлось даже срочно улепётывать – попробовать нас хотели на вкус. Кроме того, зимой, уже на каникулах, снова подлёдные погружения были. На моём родном Урале. Списался с местными дайверами для этого. Тургояк, Увильды. Это озёра такие. Красивые. Чистые. И глубокие. Летом 2011 года были мои первые погружения до 40 метров. А ещё вместе с подводными археологами в Финском заливе корабль затонувший старинный шведский обследовал. Интересно. Только вода мутная была от постоянного копания в иле и песке. А весь год, осенью, зимой и весной – тренировки в бассейне. Короче, увлекло меня это дело. В начале 2012 года прошёл через экзамен на технического дайвера. И хотя к тому моменту у меня было всего около 60 погружений, но сдал экзамен очень хорошо. А то! У меня и на тренировках, и на погружениях всё с первого раза получалось. Ну, если по-честному – почти с первого раза. Так что можно сказать – первую профессию получил. Даже раньше магистерского диплома в Гидромете, время которого тоже как раз подошло.

Да, вот, вернусь к своей альма-матер – Гидромету. То, что у меня, после трёх лет маетного болезненного существования интерес к учёбе прорезался, я уже говорил. Это не значит, что внезапно отличником стал. Нет, конечно. Но из обычных троек уверенно вылез – не только “хорошо”, но и “отлично” стали появляться в зачётке. Весь четвёртый курс преподы, что знали меня раньше, не переставали удивляться: “Как так!? Серая, унылая посредственность… И вдруг, оказывается, может чего-то!” Потом, уже на магистратуре, удивляться перестали, воспринимали как должное, за человека держали. Правда, летом после третьего курса, во время морской практики, случился со мной казус, едва не стоивший вылета из Гидромета. Заодно это был и первый сексуальный опыт. Рассказываю.

Конец июля-месяца. Жара за 25 градусов. Финский залив. Точнее – Маркизова Лужа. По “нарезанному” нашей бригаде (трое нас) сектору залива перемещается с небольшими остановками катерок. Катерок, надо сказать, неплохой: с каюткой на два спальных места на рундуках вдоль бортов, со столиком между ними. Открытый кокпит5 на корме с пультом управления на внешней задней стенке каюты. Там же – винтажный такой штурвальчик. Хороший обзор поверх крыши каюты из удобного кресла рулевого. На случай дождя есть возможность натянуть над кокпитом тент. Гидромет на время практики студентов арендует подобные судёнышки у разных владельцев. Вот на таком чудесном транспортном средстве и проходила наша практика. Нас чуть не всю первую декаду месяца учили правильному управлению катером. Под дождём и на ветру. Довольно холодно было. Вторую декаду, заметно более тёплую, мы провели под непосредственным руководством нашего кафедрального преподавателя, за практику ответственного. Занимались измерением течений в Финском заливе. Что там нового можно наизмерять? За эти десять дней препод убедился, что с техникой, как транспортной, так и измерительной, мы обращаемся вполне уверенно и аккуратно. Вот и подумалось ему, что может нас оставить на самостоятельную работу, а сам – чем-нибудь более интересным заняться. Зря это он.

Ну, в общем, ещё дня три мы по инерции пытались честно работать… Но внезапно навалившаяся на Питер жара и осознание того, что ничего нового мы в Маркизовой Луже, всё равно, найти не сможем, сделали своё чёрное дело. Я, как самый ответственный из троицы, ещё пытался измерения делать. А, вот, коллеги мои уже на четвёртый день самостоятельного плавания, забив на всё, стали старательно наливаться пивом. Заранее охлаждённым. А в воду лезть никто не хотел. Вы видели эту якобы морскую воду в акватории многомиллионного города с его портом, заводами и прочей биологической и техногенной активностью? Хоть какая будь жара, но в Маркизовой Луже не тянет купаться. Вот так, под солнцем и с одурманенным пивом мозгом прошло несколько дней. Обугленные тушки студентов-практикантов фактически не спускались с сан-дека, с крыши каюты, то есть. Разве что только в относительный тенёк каюты, за пивком. Я периодически ещё вспоминал, что надо бы что-то там в воде померить… Перегонял катерок на новую точку. Пропустив одну, две промежуточные. Проводил замеры по-быстрому. А в журнал наблюдений для пропущенных пунктов вносил нечто среднее по последним двум измерениям. И опять – с пивком под солнышко. Халтурить, то есть, начал. М-да… Коллеги же мои, и вовсе не слазя с сан-дека, в это время обдумывали достойное завершение практики. И пива им уже было мало. Жара, безделье и алкоголь на молодых самцов действует однозначно – хочется баб-с! Вот и товарищи мои удумали девочек на катерок наш пригласить. Из тех, кто из чистой любви к искусству не откажут изголодавшимся мальчикам. Меня пару дней уговаривали – а мне как-то боязно было, хоть эрекция и меня уже совсем замучила. Но сексуального-то опыта – ноль! Да, и вообще общение с женщинами – не мой конёк, как вы понимаете. Парни обещали и мне даму привести. Симпатичную. Умелую. Не разговорчивую. Но, всё равно, комплексовал. И отказался, сказав коллегам, что они могут приводить кого угодно. Себе. А мне не надо. Переживу, мол. “Ну, ну…” – вполне здраво не поверили товарищи. Но больше не уговаривали. Остаток дня и половину ночи я провёл, как на иголках, смутно представляя, как смогу перенести намечающийся группенсекс. Зрителем, что характерно.