ТОМ ШЕРВУД - Серые братья Страница 47

– Это нужно для того, чтобы не попасть в руки к стражникам. Если ты выглядишь, как сын трубочиста, то и жить должен, как трубочист. А если ты станешь требовать, чтобы стражник приветствовал тебя подобострастным поклоном - это будет выглядеть странно. И нас тогда схватят.

– Что значит подобострастным?

– Очень почтительным.

– Ну, поклоны мне не нужны. Я смогу выглядеть, как трубочист.

– Но выглядеть трубочистом мало. Нужно на самом деле стать им. Влезать в закоулки старых печей, где полным-полно чёрной сажи. Выгребать её голыми руками, дышать ею. И вообще делать всякую грубую и нечистую работу.

– Я много дней убирал лошадиный навоз! - гордо заявил мальчик.

– Прекрасно! Значит, при необходимости ты сможешь превратиться и в конюха.

– Это важно?

– Да, важно. Чем больше ты способен совершить превращений - тем легче тебе прятаться.

– От кого?

– Ото всех.

– А зачем?

– Затем, что самое главное в жизни охотников за Тенью - это прятки.

– Какая интересная у них жизнь.

ВИЗИТ В ГРУФ

Через три дня, вечером, шагающие по безлюдной и пыльной дороге молодой трубочист и его маленький сын увидели замок, стоящий на невысоком холме.

– Это - Груф, - сказал Альба. - А вот там, как помнится, должна быть река.

– Мы пойдём к реке?

– Да. Там мы напьёмся и отдохнём.

– Но мыться не будем!

– Конечно. Не зря ведь мы жгли костёр и мазали золой одежду, лица и руки! Смотри, как хорошо вышло.

Они спустились в лог, - и точно, перед ними заблестела река.

– Вечер скоро, - сообщил мальчик. - Если мы поспешим, то успеем войти, пока ворота открыты.

– Напротив, спешить мы не будем. Отдохнём до темноты, а ночью войдём

– Как войдём?

– Через один тайный вход. Если только он за тридцать лет не зарос и не забился песком.

– Ты не был здесь тридцать лет?

– Почти тридцать.

– Но ты помнишь, где этот вход?

– Я помню главное: в Груфе очень много печей. Так что я буду весьма удивлён, если завтра нам не обрадуются.

Путники подошли к реке, сели в тени большого куста.

– Значит, малыш, мы с тобой - сын и отец.

– А как мы будем друг друга звать?

– Как обычно. Я тебя - сынок, а ты меня - папа.

– А имена?

– Трубочистам не нужны имена. К ним все и всегда обращаются словом «приятель».

Когда пришла ночь, они встали и направились к чёрному штриху моста на серой ленте дороги.

Светила Луна, и они долго ждали, когда её жёлтый глаз прикроет наплывшее облако. Потом быстро перешли через мост и зашагали вдоль каменных стен.

– Здесь! - прошептал Альба. - Вот он, дождевой сток. Хорошо вычищен, надо же! Хотя, как же иначе?

Они влезли в чёрную округлую пасть и поползли по низенькому туннелю. Добравшись до перегораживающих туннель прутьев, Альба подёргал два из них, повертел (посыпались крупные хлопья ржавчины), - и не вытолкнул, как тридцать лет назад, наверх, в тайные гнёзда, а просто отложил в сторону: за прошедшее с момента его похищения время железо превратилось в труху.

Они выбрались в заброшенный внутренний дворик. Оттуда перешли во второй, засаженный кустами малины. И затем уже, по узкой щели между двумя домами вышли в проулок. На углу, в конце проулка горел масляный фонарь.

– Кругом порядок, - прошептал, осматриваясь, мастер Альба. - Кругом аккуратно…

Они не пошли к фонарю, а, свернув, протиснулись между следующими домами. Пискнула бросившаяся из-под ног крыса.

– Сытая! - отметил вполголоса мастер.

– Как ты увидел? - немедленно поинтересовался Сова. - Я не вижу.

– Тут нужно слышать. Шлёпает тяжело. Слышишь? Без сомнения, толстая, сытая. Знать - местные закрома полны зерна, и мёда, и масла. Можно сделать приятный для меня вывод: люди Груфа не бедствуют. Для моего отца это было главной заботой.

– Кто был твой отец?

– Извини, малыш. Я оговорился. Об отцах забываем. Помним теперь только старую мудрость: кто больше молчит - тот дольше живёт.

Сова забежал вперёд, чтобы его было видно и, старательно сжав губы, кивнул. Пройдя ещё немного, Альба толкнул какую-то дверь. Она податливо распахнулась, приглашая пришедших в тёмное, с каким-то кислым запахом, помещение. - Дверей не запирают, - сказал, входя, Альба. - Значит, жизнь в Груфе спокойна.

– Кто там? - произнёс из темноты надтреснутый голос.

– Гости.

Послышался шорох, кряхтение. Раздались удары кремня по кресалу. Заалел трут, загорелась свеча.

– Наверное, домом ошиблись, - сказал крепкий, с неровно обрезанной, в проседи, бородой, преклонного возраста человек, приближаясь и освещая пришедших. - Ко мне гости не ходят.

– Здравствуй, кузнец, - сказал, блеснув глазами на свет свечи, с чёрным лицом трубочист.

– Ты меня знаешь? - не удивлённо, а как бы уточняя, спросил держащий свечу человек.

– Точней сказать - помню, - проговорил трубочист, и как мог смахнул с лица сажу.

– Странно, - сказал кузнец, отступая к столу и жестом приглашая пришедших. - Никогда не был знаком ни с одним трубочистом.

– Живёшь, как прежде, один? - поинтересовался Альба, подсаживая мальчика на высокое сиденье скамьи.

– Один, как перст, - ответил кузнец, зажигая вторую свечу. - Но кто ты?

– Я тот, - помедлив, с теплотой и волнением в голосе сообщил трубочист, - кому ты был другом лет тридцать назад. И для кого ты, по его приказанию, портил оловом золото.

Кузнец сел, потом поспешно вскочил, взял свечу, поднёс к самому лицу странного гостя.

– Да… да, - задохнувшись, сказал он, - глаза серо-зелёные, в точности… Но не может быть! Ты же умер!

Он медленно сел напротив пришедшего.

Но снова встал, обошёл стол и снова всмотрелся.

– А что… - он понизил голос до шёпота, - я тогда портил?

– Баронскую, - ответил таким же шёпотом Альба, и встал, - нагрудную цепь. - И этого, как ты понимаешь, кроме нас с тобой никто не знает, старик!

– Барон! - прошептал кузнец и, встав на колено, взял и поцеловал измазанную сажей руку.

– Здравствуй, кузнец, - сказал Альба. - Встань и садись. Разговор, как ты понимаешь, у нас будет долгим.

– Это же надо! Это же надо! - бормотал потрясённый кузнец, возвращаясь за стол. - Но не может быть…

– Чего? - спросил, тоже садясь, мастер Альба.

– Чтобы вы, ваша светлость, принуждены были искать пропитание, работая трубочистом!

– Ты прав, кузнец. Я не трубочист.

– А кто вы?

– Ну, кто-то вроде того, кем был Добрый Робин* (* Робин Гуд, благородный разбойник из Шервуда.). Охотник на злодеев.

– А!! Значит… Это прекрасно! Пусть неизбежное совершится! Будьте уверены, ваша светлость: я - ваш верный помощник.