Уилбур Смит - Стервятники Страница 50

— Не убивайте его! Этот парнишка — щеголь, за него можно взять богатый выкуп!

Даже в слабом свете фонаря он сразу оценил своего противника. Только что проснувшийся голландец выскочил без парика на бритой голове, но остро закрученные усы свидетельствовали, что он не чуждается моды. Вышитая кружевная ночная рубашка и сабля, которой он владел с мастерством учителя фехтования, — все это свидетельствовало, что он джентльмен.

Более длинная сабля Камбре в узком пространстве была скорее недостатком, и Канюку приходилось пользоваться острием, а не обоюдоострым лезвием. Голландец сделал выпад, потом пригнулся и прошел под защиту Камбре. Канюк зашипел от гнева: сталь пролетела над его правой рукой, миновав всего на ширину пальца и отколов от стены за ним щепки.

Прежде чем соперник смог отступить, Канюк левой рукой схватил его за горло. Оба бросили сабли, которыми все равно не могли пользоваться, и сцепились в узком коридоре, рыча, как собаки, взвывая от боли и гнева, когда Камбре успел ударить противника кулаком по голове и локтем другой руки — в живот.

— Дайте ему по башке, — рявкнул шотландец своим людям. — Сбейте этого дикаря.

Он не привык к встречам с равным соперником, но на сей раз противник ему не уступал. Поднятым коленом он ударил Канюка в пах, и тот снова завопил:

— Помогите мне, трусливые сифилитики! Сбейте этого негодяя!

Он сумел высвободить руку и ухватить противника за пояс, потом, с налитым кровью лицом, приподнял его и развернул так, что тот оказался спиной к ждущему с поднятой дубиной моряку. Дубина с рассчитанной силой обрушилась точно на бритую макушку — недостаточно сильно, чтобы разбить кость, но так, что ноги голландца подогнулись, и тот обвис в руках Камбре.

Отдуваясь, Канюк опустил его на палубу, и четверо моряков прыгнули на него и прижали руки и ноги.

— Свяжите этого жеребца, — тяжело дыша, сказал Канюк, — пока он не пришел в себя и не разорвал нас на куски вместе с призом.

— Еще один грязный английский пират! — слабым голосом произнес голландец, тряся головой, чтобы лучше видеть, и извиваясь на палубе: он пытался сбросить державших его матросов.

— Я пропущу мимо ушей ваши грязные оскорбления, — вежливо сказал Камбре, приглаживая растрепанную рыжую бороду и подбирая саблю. — Если хотите, можете называть меня грязным пиратом, но я англичанин и благодарю вас за то, что вы об этом напомнили.

— Пираты. Весь ваш сброд — пираты!

— А кто вы такой, чтобы звать меня сбродом? Волосатая обезьяна? — В пылу борьбы ночная рубашка голландца разорвалась, и он был обнажен по пояс. — Не стану спорить с человеком в таком неприличном одеянии. Оденьтесь, сэр, и тогда мы продолжим обсуждение.

Камбре поднялся на палубу и обнаружил, что корабль уже далеко в море. Из закрытых люков доносились приглушенные крики, но люди Камбре хозяйничали на палубе.

— Отличная работа, вы, стая жадных морских крыс! Самые легкие пятьдесят гиней у каждого в кошельке. Приободритесь, и покажем дьяволам нос! — крикнул он так громко, что его услышали даже люди на реях.

Остров Роббен был всего в лиге прямо по курсу, и, когда открылся залив, на освещенной луной воде стала видна «Чайка».

— Привязать фонарь к грот-мачте, — приказал Камбре. — Пока сырные головы в крепости продирают глаза спросонья, мы уйдем далеко.

Взвился фонарь, и на «Чайке» повторили сигнал. Затем она снялась с якоря и вслед за призом пошла в море.

— На камбузе должен найтись добрый завтрак, — сказал Камбре своим людям. — Голландцы умеют ублажить свои животы. Как только все будут связаны, можете попробовать их еду. Боцман, так держать. Я отправляюсь вниз посмотреть опись, чтобы узнать, что стало нашей добычей.

Голландских офицеров, связанных по рукам и ногам, уложили в ряд на полу большой каюты. Над каждым из них стоял вооруженный моряк. Камбре осветил фонарем их лица и по очереди осмотрел каждого. Рослый воинственный офицер поднял голову и рявкнул:

— Молю Бога, чтобы я дожил до той минуты, когда ты будешь висеть на рее вместе с остальными проклятыми английскими пиратами, зачумившими океаны.

Было ясно, что он полностью оправился от удара по голове.

— Должен поздравить вас с отличным владением английским, — ответил ему Камбре. — У вас очень поэтический выбор слов. Как вас зовут, сэр?

— Я полковник Корнелиус Шредер на службе Голландской Вест-Индской компании.

— Очень приятно, сэр. А я Энгус Кокран, граф Камбре.

— Вы, сэр, грязный пират.

— Полковник, вы повторяетесь, и это несколько утомительно. Прошу вас не портить таким образом наше выдающееся знакомство. В конце концов, вам ведь какое-то время придется быть моим гостем, пока за вас не заплатят выкуп. Я капер и действую с разрешения его величества короля Карла Второго. А вы, джентльмены, военнопленные.

— Войны нет! — презрительно ответил Шредер. — Мы хорошо побили вас, англичан, и война кончилась. Два месяца назад подписан мир.

Камбре в ужасе смотрел на него. Но вот к нему вернулся дар речи.

— Я вам не верю, сэр.

Но он был потрясен и подавлен. Он дал такой ответ только чтобы обдумать возможные последствия. Известия о поражении англичан у Мидуэя и о битве на Темзе, когда их сообщил ему Ричард Лестер, были уже давностью в несколько месяцев. Он также сказал, что король ведет с Голландской республикой переговоры о мире. И за это время могло произойти все, что угодно.

— Прикажите вашим негодяям освободить меня, и я дам вам доказательство.

Полковник Шредер все еще был в гневе, и Камбре, колеблясь, не спешил кивнуть своим людям.

— Развяжите его, — наконец приказал он.

Шредер вскочил на ноги, пригладил растрепанные усы и бросился в свою каюту. Здесь он прежде всего взял с койки шелковый халат. Перевязавшись поясом, он подошел к своему бюро и открыл ящик. С ледяным достоинством он вернулся к Камбре и протянул ему толстую пачку бумаг.

Канюк увидел, что большая их часть — прокламации на голландском и английском языках, но среди них было и английское печатное письмо с новостями[4]. Он с ужасом развернул его и прочел, держа на расстоянии вытянутой руки. Письмо было датировано августом 1667 года. Заголовок, набранный крупным двухдюймовым шрифтом, гласил:

Он просматривал страницу, напряженно думая, как поступить в изменившихся обстоятельствах. Канюк знал: с подписанием мира все каперские свидетельства, выданные обеими сторонами конфликта, утрачивают силу. И даже если бы оставались сомнения, третий абзац страницы подтверждал это. Всем каперам с обеих сторон, получившим каперские свидетельства, приказывалось прекратить военные действия и возвращаться в порты приписки для оценки их действий в судебном разбирательстве Адмиралтейства.